– Она просыпалась?
– Да, несколько раз. Но ненадолго. Говорит странные вещи… – голос Елены Андреевны дрогнул. – Рассказывает о девочке по имени Катя. Говорит, что она помогала ей там, в санатории. Предупреждала, объясняла. А ведь Катя Воронова погибла двадцать лет назад!
Анна молча наблюдала за спящей Софьей. Легкая дрожь ресниц, едва заметное движение глаз под веками – что ей снится сейчас? Какие образы создает сознание, побывавшее в руках Беркута?
– Это из-за препарата, – наконец сказала Анна. – Галлюцинации, изменённое восприятие. Постепенно всё должно пройти.
– А если нет? – в глазах Елены Андреевны мелькнул страх. – Если он что-то сделал с ее разумом, что нельзя исправить?
– Мы сделаем всё возможное, – твёрдо ответила Анна. – У нас есть Беркут. Он ответит за то, что сделал. И расскажет, как помочь Софье.
Елена Андреевна вдруг закрыла лицо руками, и её плечи затряслись от сдерживаемых рыданий.
– Это моя вина, – прошептала она. – Я впустила их в нашу жизнь. Сначала Беркута, потом Виктора…
– Вы не знали. Не могли знать, – Анна положила руку ей на плечо. – Они профессионально манипулировали вами. Использовали препараты, чтобы сделать вас внушаемой, доверчивой.
– Но я должна была защитить её…
Разговор прервало тихое движение на кровати. Софья открыла глаза – ясные, осмысленные, не такие мутные, как раньше.
– Мама? – голос был слабым, но узнаваемым. – Анна Витальевна?
– Я здесь, милая, – Елена Андреевна взяла дочь за руку. – Как ты себя чувствуешь?
– Устала, – Софья попыталась улыбнуться. – И голова тяжёлая. Как будто… там что-то лишнее.
– Тебе нужно отдыхать, – Елена Андреевна гладила дочь по волосам. – Набираться сил.
Софья перевела взгляд на Анну.
– Вы поймали его? Доктора Беркута?
– Да, – кивнула Анна. – Он арестован. И ответит за всё, что сделал.
– А Игорь? Учитель физкультуры?
– Он сбежал. Но мы его найдем, не волнуйся.
Софья закрыла глаза, словно собираясь с мыслями. Потом снова посмотрела на Анну.
– Они не одни. Их много. Коллекционеры. И они придут за мной… за нами.
– Кто такие коллекционеры, Софья? – Анна подалась вперед, но увидела предупреждающий взгляд Елены Андреевны – не утомляй её. – Ты можешь рассказать позже, когда отдохнёшь.
– Нет, я должна сейчас, – в голосе девочки появилась настойчивость. – Пока я помню. Пока всё ясно.
Она приподнялась на подушке, и Елена Андреевна помогла ей сесть.
– Беркут говорил… о трансформации. О том, что человеческое сознание – это пластилин, из которого можно лепить новые формы. Он… экспериментирует с этим много лет. Создаёт новых людей из старых. Перепрограммирует личности.
– Мы знаем, – мягко сказала Анна. – Мы нашли его лабораторию.
– Это не просто лаборатория, – Софья покачала головой. – Это… фабрика. Они производят новых людей. Людей, которые думают определенным образом. Которые… принадлежат им.
– Тебе нужно отдохнуть, – снова вмешалась Елена Андреевна. – Ты слишком взволнована.
– Нет, мама! – в голосе Софьи зазвучало отчаяние. – Ты не понимаешь. Никто не понимает. Я видела их… в своих снах. Десятки, может быть, сотни людей. Все с пустыми глазами. Все… изменённые. Катя показала их мне. Сказала, что они везде – в школах, больницах, полиции, бизнесе…
– Катя? – переспросила Анна. – Катя Воронова?
– Да, – Софья посмотрела на нее с удивлением. – Откуда вы знаете?
– Просто… это имя уже всплывало в нашем расследовании, – уклончиво ответила Анна, не желая расстраивать девочку рассказом о давнем убийстве. – Что еще она тебе говорила?
