Университет Хайфы, кафедра археологии
Тот же день, вечер
В своем кабинете Эли разложил на столе все фотографии мозаики из Циппори. При искусственном освещении эффект «седьмой ветви» не работал – менора снова выглядела неполной, искаженной.
– Система работает только при естественном освещении, – размышлял он. – И только в определенное время дня.
Он открыл астрономическую программу на компьютере и начал рассчитывать углы падения солнечных лучей в разные месяцы. Работа была кропотливой, но результат поразил его.
Эффект «седьмой ветви» появлялся не только утром. В дни весеннего и осеннего равноденствия тень падала под другим углом, создавая иную картину. Словно менора оживала в ключевые моменты еврейского календаря.
Телефон зазвонил, прервав его размышления.
– Эли? Это Сара Маркес из Мадрида.
Сара была испанской архивисткой, с которой он познакомился на конференции в Барселоне два года назад. Она специализировалась на средневековых синагогах Иберийского полуострова.
– Сара, привет! Как дела в архивах?
– Слушай, у меня есть кое-что интересное, – голос Сары звучал взволнованно. – Помнишь, ты рассказывал о своей работе над синагогальными мозаиками? Я нашла нечто похожее в наших документах.
Эли выпрямился в кресле: – Что именно?
– Чертеж синагоги в Толедо, четырнадцатый век. Там есть рисунок меноры с… необычными пропорциями. Очень похоже на то, что ты описывал.
– Можешь прислать копию?
– Уже отправила на электронную почту. Но лучше увидеть оригинал. Эли, если это не случайность, если существует какая-то система…
– То мы стоим на пороге важного открытия, – закончил он.
После разговора с Сарой Эли открыл электронную почту. Отсканированный чертеж из толедских архивов заставил его замереть. Менора на рисунке была почти идентична той, что он нашел в Циппори. Шесть ветвей, странное основание, те же пропорции.
Но самое интересное было не в самом рисунке, а в сопровождающих его заметках на средневековой латыни. Эли с трудом разобрал почерк монаха-переписчика:
«Lumen non extinctum est, sed fractum et in lapide absconditum» – «Свет не угас, но разбит и сокрыт в камне».
– Что это может означать? – пробормотал он.
Внезапно в кабинете стало темно. Эли поднял голову – коридор тоже был погружен во тьму. Отключение электричества в университете не было редкостью, но время показалось подозрительным.
Он достал телефон и включил фонарик. В свете экрана документы на столе выглядели по-другому – тени создавали новые узоры, скрывали одни детали и подчеркивали другие.
«Разбит и сокрыт в камне», – повторил он слова из латинской заметки.
За окном послышались шаги. Эли выглянул во двор – под фонарем стояла машина, которой он раньше не видел. Темный седан с тонированными стеклами.
Инстинкт подсказывал, что нужно уходить. Немедленно.
Эли быстро собрал документы и фотографии, сунул их в рюкзак и направился к служебному выходу. Коридоры университета в темноте казались чужими и враждебными.
Выйдя через заднюю дверь, он обошел здание и осторожно выглянул на парковку. Темный седан все еще стоял у главного входа. В салоне горели сигареты – значит, внутри были люди.
Эли достал телефон и набрал номер Мириам: – Мириам, это срочно. Собирай все материалы по мозаике из Циппори и прячь их. Сегодня же.
– Профессор, что случилось?
– Не знаю точно. Но кто-то интересуется нашей работой. И судя по всему, этот интерес не научный.
