На этой мысли Арсен остановился. Какая-никакая зацепка. Если осторожно взяться за неё, можно попробовать размотать клубок… Арсен покачал головой: кому это нужно? Играть в Эркюля Пуаро ему ни к чему. Барков мёртв. И, судя по всему, позаботился обрезать все ниточки, связывавшие его с миром живых. Он опять посмотрел на часы: есть ещё четыре минуты. Можно помечтать. Иногда это идёт на пользу.
…Следствие, если оно вообще участвует во всём этом, явно не на стороне Баркова, в газетах ничего не писали про «КибОрг», а это значит… Значит, либо «старый знакомый» – предатель, либо информацию у него украли намеренно, зная об их с Барковым отношениях, либо информация об утечке данных попала к «КибОргу» каким-то третьим путём. Семёнов предположил, что таким третьим мог послужить Виктор, да ему и хотелось верить в это. Во-первых, потому что «КибОрг» едва ли будет делиться сразу всей информацией с властями, а значит, у Арсена остаётся шанс выйти из игры с минимальными потерями; а во-вторых (и это было, пожалуй, главным) – хотелось верить, что Барков смог подобрать исключительно преданных ему людей.
Впрочем, бездумно рисковать не следовало. Насколько Барков мог предусмотреть последствия своих действий? Получалось, один из главных для Арсена вопросов заключался в том, знал ли знакомый Баркова о Семёнове? Стоило ещё раз тщательно обдумать все спорные моменты. Семёнов прикрыл глаза. Полагаться только на интуицию рискованно.
Правда, именно благодаря интуиции он стал доверенным оператором генерала Баркова. И, если быть честным, именно она ещё вчера подсказывала возможность подобного исхода. И именно из-за неё он вчера вечером искал в справочнике телефоны захолустного городка К., где располагалась старейшая на данный момент в стране (а то и в мире) макаронная фабрика.
Семёнов изо всех сил сжал кулаки, пытаясь, перенеся фокус внимания на тело, запретить себе думать об этом. Расслабил руки, посмотрел на них: скоро он должен будет выполнить поручение Баркова – и можно будет забыть обо всём. Кстати, хватит скрываться. На днях он позвонит в Горснаб, чтобы подключили доставку к квартире.
Очередной взгляд на часы: Виктор уже должен приехать; на монитор – Виктор на месте, виден небоскрёб, но вокруг слишком много людей. Сквер с разбросанными тут и там островками кустов и недавно высаженных клумб. Скамейки с людьми. Одна или две целующиеся пары, остальные украдкой поглядывают на цифры над входом в здание: до начала рабочего дня остаются считаные минуты. Служащие радуются, что есть возможность увидеть хоть этот кусочек весны. Виктор слоняется по скверу, выжидает. Молодец. Семёнов на миг представил Виктора своим сыном. Десятилетним мальчишкой, который привык доверять взрослым родителям, но уже достаточно смышлён, чтобы принимать самостоятельные решения. Да. Решение. Он вдруг понял: пора. Пора признаться себе в этом, решение было готово. Оно было таким очевидным, таким лёгким, что Семёнову показалось странным, что оно не пришло ему в голову двадцать минут назад. И тут же он понял почему: подумать о таком, глядя в глаза Баркову, означало взять на себя ответственность. Принимая же его сейчас, Семёнов оставался свободным, давал себе право на ошибку (а также медлительность, невнимательность, лень, п… – шепнул тот же язвительный голос, но уже не так настойчиво; слово «предательство» он так и не назвал).
