Однажды врач заставил больного съесть особую глину голубого цвета. Луций отказался. Бадру, хотя и сокрушался, – уступил.
В другой раз египтянин принёс настолько дурно пахнувшую кашицу зелёного цвета, что Луций с отвращением отвернулся. Бадру запричитал: он так потратился, купив все необходимые ингредиенты для этого снадобья. Когда Луций потребовал уточнить состав, услышал, что в нём есть экскременты священного крокодила. Он заявил, что даже под пытками не прикоснётся к этому зелью. Больше лекарь никогда не раскрывал строптивому пациенту секреты целебных смесей собственного изготовления, и Луцию было неведомо, что в иных из них присутствовал смешанный с мёдом помёт летучих мышей или кровь саранчи с мёдом и молотыми зубами поросёнка.
Впрочем, Бадру, разъясняя назначение снадобий, иногда проговаривался об их составе:
– Чтобы привлечь к тебе внимание добрых богов и духов, им нужно давать сладкие и приятно пахнущие вещества. Когда же наступает черёд изгонять демона болезни, необходимо, наоборот, разить их веществами малоприятными, мерзкими. Я говорю демонам: «Ступайте прочь из тела римлянина! Или я заставлю вас полакомиться экскрементами!»
Но какими бы странными ни казались Луцию методы египетского лекаря, сознание, прежде заполненное мыслями о кончине, постепенно очищалось. Улучшалось настроение, в действиях членов тела проявлялась определённая уверенность. Похоже, жизнь возвращалась. В помощь выздоравливавшему организму был и особый воздух Александрии, отличный от римского, пропитанного испарениям из окружающих болот. Через три месяца общения с египетским врачом Луций появился в доме тётушки, поразив её своим хорошим настроением и видом.
– Как я рада, дорогой племянник, что здоровье твоё пошло на поправку. Я не ошиблась, когда предложила приехать в Александрию.
– Огромная благодарность, тётушка! Я давно слышал, что больному нужен не тот врач, который говорит приятно и складно, а тот, который правильно лечит. А твой врач и лечить умеет, и рассуждает о лечении понятно.
Сообщать подробности своего лечения Луций не посмел, пожалел впечатлительную тётушку. Но все выводы были записаны им в дневник, который он решил вести с первого дня:
«…Увы, болезнь не даёт ничего делать и уводит от всех обязанностей. Но надо помнить, что нездоровье сковывает твоё тело, а не душу. Пусть оно опутает ноги бегуну, окостенит руки портному или кузнецу. А если ты привык к тому, что ум твой деятелен, будешь учить, убеждать, слушать, учиться, исследовать, вспоминать. Ты докажешь, что одолеешь болезнь или хотя бы вынесешь её. Сейчас ставь перед собой одну цель – храбро бороться с болезнью, если не хочешь, чтобы она тебя покорила. Когда же болезнь поймёт, что с тобой она своего не добилась, ты забудешь о ней. Будь сильней своей болезни, сам себя хвали. Подай славный пример».
Полгода продолжалось общение Луция с врачом, и однажды он понял, что помимо телесного здоровья ему потребен досуг, по которому истосковалась душа. В Риме он периодически появлялся в гимнастических залах (палестрах), где между физическими занятиями упражнялся в полезных для ума разговорах с просвещёнными друзьями. В Александрии вряд ли имелась такая возможность. У себя дома римляне, переняв моду у греков, привычно смотрели спектакли в театрах, участвовали (или сопереживали тем, кто участвовал) в атлетических играх и мусических состязаниях поэтов, музыкантов и певцов. В Египте подобные мероприятия не приживались. Прежде Луций принимал приглашения друзей на пирушки (симпосии), участники которых, на греческий лад, обменивались поучительными историями, соревновались в красноречии. В Александрии всё это стало недоступным.
