– А чё это такое?
– Да так, культурное мероприятие… Там поэты выступают, художники. Видели мы эти вирнисажи, ходили в культпоходы – одна тоска. То ли дело кино, а уж совсем хорошо – телевизор. Вот ты ко мне на телик ходишь?
– Хожу.
– Правильно, и ты, и твои пацаны смотрят, а мне не жалко. Мы работяги народ простой, даже разъехавшись, будем дружить. Опять же выгода и понимание: женщины карамели сосут, мужики пивко потягивают, хорошо. Не то что эта вобла сухопарая, одна из первых телевизор купила, а посмотреть не даёт. Не зря её из партии вышибли. О, вспомни про говно… вот и оно. Офигеновна, тебя за что из партии-то вытурили?
– Вас это не касается.
– Да ты не серчай, мы по-доброму, по-суседски. Стопарик налить? … У какая, сопит и молчит. Ну, как знаешь, а мы махнём с устатку… Небось, поперёк линии шла, как мы понимаем… Только напрасно старалась, мы вона какую немецкую глыбу одолели. Победители, не то, что твой Эрька.
– Это вы победители, вы пороха не нюхали, а Эрнст воевал…
– Со шмайсером в руках. Мы-то может, и не воевали, мы на секретных предприятиях трудом победу ковали, в предателях не числимся и почётными грамотами к праздникам награждены. Квартиры, не чета некоторым, нам дадут отдельные. Ты-то, поди, надеешься, как и мы, отдельную отхватить? А, старая, чё молчишь?.. Хрен тебе, а не отдельную. Напились твои дворяне нашей кровушки.
– Мы не из дворян.
– Ишь ты, «мы» !.. «Мы, Николай второй». Не дворянка, так иксплуататорша. Твой Эрька, небось, хотел вернуть свои фабрики, а его цап-царап да в воронок, не смей, мол, народ грабить. Ты, старая, такая же гнида, прятала свого ублюдка, когда он сбежал.
– А вы своего сына не прятали бы?
– Наши дети, будут честные работяги, нам институтов не надо. Честно надо жить, по совести, простых людей уважать, а не строить из себя интилигенцию.
– Как же, лучше на общей кухне водку пить и туалеты обгаживать.
– У-у ты какая! Чистюля!.. Вот как из тебя прёт нутро буржуйское! Видел, Вова?… Сколько волка не корми, а у ишака хрен толще… Ничё, будешь всю жизнь в коммунах на засранные толчки садиться. Это тебе наказание такое, за грехи предков… Наливай, Вовчик, скоро наши анаконды приползут, не дадут отдохнуть, как следует.
– Арктида Афиногеновна, я извиняюсь, я человек новый и никак не пойму, почему ваш сын против советской власти пошёл? …
– Ты чё её спрашивать, ты меня слушай, космополиты они недобитые, перекрестились в Социндустриевых и думают, спрятались. Только от народа ничего не скроешь, он всё видит, народ наш… Мы милитаристов в коммунизм не пустим. Понял, Вова?
– Погоди, Миша. Арктида Афиногеновна, такая жизнь вокруг хорошая, а вы назад смотрите, нехорошо это. Вот я, простой рабочий человек, из крестьян, за советскую власть, а ваш сын, который забесплатно в институте учился, против. Как это понимать?
– Что же вы из крестьян в рабочие пошли?
– Дык голодно в деревне-то, и паспортов не дают. Вот я после армии, по набору… Нет, мы не о том. Почему ваш сын…
– Нет у меня сына, сдала я его. Написала заявление в милицию…
– Во, сучка старая! То прячет, то сдаёт. Потому-то вы, буржуи, загнивающий класс. Век вам в комунах коротать, за грехи свои. Ты, Вовка, деревня тёмная, она тебе и не то набуровит, а меня не проведёшь. Жаль разъезжаемся, не-то я бы ейную комнату занял, когда её наше государство в фанерном ящике похоронит. Даже тут пытаются на чужом горбу… Захребетники, хорони вас за наш счёт. Наливай, Вова, и я пошёл, нечя тут с этой лясы точить… Не, сперва унитаз обоссу, бушь знать, гнида царская, как зазря рабочий класс поганить. Революцию они нам устроили, умники…
