– А, как же тот вампир, который принес лекарство от земляной лихорадки? Если он готов пожертвовать собой, чтобы спасти больных детей, то вряд ли стал бы обращать в вампиров целый город.
– Никто из тех с кем я общалась ничего не может о нем сказать. В отчетах тоже о нем ничего нет. Похоже это просто сказка, вымысел. Может быть, Дрозд просто все это выдумал, чтобы посмеяться надо мной.
Они еще какое-то время спорили, пока Катаржине не надоело с ним пререкаться. Она приказала ему предупредить остальных офицеров и быть готовыми выступить, когда она отдаст приказ.
– Давайте, хотя бы может быть… – бормотал Домак, вскочив с кровати, и пытаясь вышагивать в узкой комнате, но натыкаясь на стены.
– Может быть, что?
– Проведем расследование, расспросим, может, кто знает чего?
– Кого ты собрался расспрашивать? Тут людей живых почти нет, а те, что есть работают на мэра.
– Может хотя бы поговорим с портье?
Катаржина вздохнула. Ей пришлось согласится, чтобы хотя бы успокоить Домака. Если бы знала заранее, что он такой нервный, то не стала бы делиться с ним всеми подробностями. Просто сказала бы, чтобы готовился к драке.
Но портье, кажется, был к ней расположен и даже в первый день сам пытался ей, что-то рассказать. Может быть, и имело смысл попытаться с ним поговорить.
Они спустились вниз. В углу бубнил телевизор, кажется, показывали запись какого-то спектакля. Портье стоял за стойкой, безучастно глядя в поднимавшуюся за окном метель. Иногда по его бледному лицу словно проходила судорога, заставлявшая его хмурить брови, морщить нос и шевелить усами, словно к, чему-то принюхиваясь.
Они подошли к стойке, но он даже на них не взглянул.
– Добрый день, пандер, – поздоровалась Катаржина, привлекая его внимание.
– Добрый день, панде, пандер. Могу, чем-то помочь вам? – он словно бы ожил, поднимая на нее пустые белесые глаза.
По ее загривку прокатился холодок. Она непроизвольно принюхалась. Нет, все было в порядке. Он пах, как обычный человек – табаком, дешевым молотым кофе и вонючим одеколоном с ароматом химических елок.
– А мы вот завтра с утра уезжаем, – как ни в чем ни бывало, протянула Катаржина. – Думали, каких-нибудь гостинцев купить, или там сувениров. Может быть, подскажите, что у вас есть интересного?
Портье принялся заучено бормотать про резные игрушки, шкатулки и варенье из шишек. Катаржина слушала его, оперившись локтем на стойку, а Домак маячил за ее спиной беспокойной тенью.
– Знаете, хорошо у вас тут в Хортске, спокойно, уютно. Не то, что в больших городах, – сказала Катаржина, когда портье закончил. – Правда, наверно, бывает иногда скучно? Вы ну думали отсюда уехать туда, где потеплей?
– Мне нельзя, – протянул портье. – Здесь ведь Наташенька, сестренка моя.
– Да? Разве молодой девушке есть здесь, чем заняться? Ее-то тут, что держит?
– Ну… Она самодеятельностью занимается. В ансамбле, вот танцует…
– И давно ваша Наташенька стала вампиром?
Портье крякнул, уставившись на нее слезящимися глазами. Если он и до этого казался бледным, то теперь посинел, как мертвец, которого готовились хоронить.
Он дернулся вперед, попытавшись выскочить из-за стойки. Домак схватил его за плечо. Портье пискнул, скривившись от его стальной хватки.
– Тащи его туда – Катаржина указала на узкую дверцу за стойкой.
Они втроем ввалились в узкую темную комнатушку, выходившую единственным зарешеченным оконцем на внутренний двор. Домак толкнул портье, и тот рухнул на узкую койку.
