Считать минуты себя уже давно отучила. Меньше нервов быстрее время. Наношу на губы гигиеническую помаду и уже после надламываю, предварительно освобожденный от ядовитых колючек, плод Роши, мясистой мякотью обильно смазываю им губы. У Скрема глаза на лоб полезли.
– А как же вы? Если вы? На вас же тоже может по действовать, – запричитал он.
– Не дрейфь, – подмигиваю, – они у меня и не такую гадость перенесли.
И это правда. По приказу Аркадия Петровича я опоила не один десяток мужчин. Для начала расслабляла наркотиком на губах, никто не ожидал такого подвоха от простого поцелуя, а потом подсовывала более забористые препараты. Что было дальше никогда не задумывалась, так как эта работа содержала главное условие – никакого интима.
По первости глотала наркотик и сама. Стоит, наверно, сказать спасибо Аркадию Петровичу наркоманка ему была не нужна. Капельниц на меня не жалел, но всё же заставил обучиться наркотическом поцелую до совершенства. Он часто перед друзьями хвастал, называя меня своим тайным оружием, противостоять, которому ни один мужчина не может.
Поворот дверной ручки.
– Господин судья, – почтенно склоняясь, Растус пропускает грузного мужчину в чёрной мантии до пять.
– Ох, – наиграно вздыхаю и пока судья не опомнился быстрым шагом сокращаю между нами расстояние, – А я вас таким и представляла. Спасибо, – цепляюсь за толстую шею и впиваюсь поцелуем в поджатые от недовольства губы.
Шокированный мужчина сначала замирает, а после начинает трепыхаться. Какое-то время держу его в своих объятьях и, молясь за благополучный исход, отпускаю.
«Что же ты, гад, губы то никак не разомкнул? Ох, а глаза то какие злые. Порадовался бы, будто каждый день тебя, свинью, девушки целуют. Что же, то, что будет легко, никто не обещал. Не получилось так, получится по-другому, лишь бы сок не успел выветриться».
Пока судья, для гневной тирады, не иначе, набирает в лёгкие воздух, я продолжаю наступление:
– Простите, я излишне эмоциональна, – как бы в смущении подношу заготовленный платочек к губам и незаметно стираю с них остатки сока, – Вы, вы, – даже получилось всхлипнуть, – злитесь на меня?
«Посмотрим, гад, как на тебя действует вид беззащитных девочек».
Так уж повелось, что если мужчине не нравится уверенная в себе женщина, то он ведётся на беззащитную. Переиграть никогда не поздно.
– Что вы, – судья вдруг сменил гнев на милость, – Просто вы излишне щедры, госпожа, – гуляя по моей фигуре сальным взглядом, облизнулся.
То, что надо. С таким легче простого, даже совесть мучить не будет.
– Ой, ну что вы, – кокетливо стреляю глазами, – простой поцелуй, – наиграно смущённо опускаю взгляд.
На такой контингент мужчин действует без отказано. Вот и у судьи плотоядно сверкнули глаза, и он ещё раз облизнул губы. Мысленно триумфую.
– Что это? – вдруг зло выкрикивает он. Обтирает губы ладонью и принюхивается, – Роши? Стража!
6. 6
Широкие, довольно светлые коридоры скудны на прохожих. Если кто–то и встречается, то с ворохом каких-то бумаг, но и эти люди быстро испаряются, завидев важно переваливающегося, подобно гусю, судью. Его грузный, шаркающий шаг и чеканистый топот сапог, шагающих следом стражников, приглушает неспешное цоканье моих каблучков.
– Прошу, – раскрыв створки двери, судья жестом приглашает войти в судейскую. Стражу вместе с Растусом и Скремом просит остаться за дверью.
Прохожу и оглядываюсь. Здесь нет ни трибун, ни клетки для заключенных, даже лавочек для присяжных нет, не говоря уже о лавочках для зрителей. Из мебели только стул-трон и массивный стол со стоящими на нём каменными и очень объёмными колодками для рук. Догадываюсь, что именно они «дарят» рабам их «украшения», но не понимаю, для чего на верхней крышке колодок углубление и прорезь.
