– Вы серьёзно говорите, что у вас двадцать часов этого видео?
Я ставлю видео на паузу.
– Мои учебные материалы вас не касаются.
– Какое отношение документальный фильм о людях в здании имеет к эмоциональному интеллекту руководителя?
– Вам важно увидеть жизни, на которые влияет твой проект. – Абсолютная правда.
– Почему?
– Потому что это важно, – говорю я, пожалуй, слишком резко.
– Как это влияет на мой эмоциональный интеллект?
Я сглатываю, не зная, как ответить, ведь я вообще ничего не знаю о наставничестве руководителей. Мне нужна книга или что-то в этом роде.
– Вы не можете задавать вопросы, – говорю я. – Мы не два коллеги, обсуждающие методику тренинга. В этой части программы, которую я, как аккредитованный наставник, разработала, вы будете узнавать о жизнях, на которые влияет ваш проект.
– Какой урок я должен извлечь из видео, где люди красят обшарпанное здание, которое скоро снесут?
– Почему бы не попробовать заглянуть глубже? Может, это не самое шикарное место, но разве вы не видите, как они стараются сделать его красивым?
– Это строчка из «Идиота»?
Я хмурюсь, грудь пылает от раздражения – и чего-то ещё, что я не могу определить.
– Готовы продолжить урок?
Это всё просто чтобы меня помучить и наказать? – спрашивает он. – Если хотите меня задеть, лучше покажите, как старинные теннисные ракетки раздавливают грузовиками. Это бы меня куда сильнее зацепило.
– Вы говорите, что вас больше волнуют уничтоженные ракетки, чем разрушенные жизни людей? Это прекрасное здание, в которое они вложили душу? Потеря этой сплочённой общины, почти семьи?
– Зависит от ракеток, – отвечает он.
Я смотрю на него, кипя от злости.
На его телефоне что-то вспыхивает. Он опускает взгляд, затем смотрит на меня.
– Вы только что проверили телефон.
– Вы не можете требовать, чтобы я отключился. Просто не можете. Я думал, мы это прояснили.
Могу ли я правда не требовать? Мне нужно, чтобы он обращал внимание. Мне нужно, чтобы он узнал моих друзей. Я хочу, чтобы он почувствовал, что знает их, и, может, тогда он немного о них позаботится. Боже, почему я думала, что это сработает? Он такой могущественный и занятой, а что есть у меня?
Я глубоко вдыхаю.
– Вам было предписано пройти программу, разработанную аккредитованным наставником, верно?
– Да, да, да.
– Эта программа должна просматриваться без многозадачности. Это часть программы. Если вы ещё раз посмотрите в телефон, я не смогу поставить вам галочку за день.
Он смотрит на меня долгим, молчаливым взглядом, его глаза твёрдые и искрящиеся.
Моё сердце гремит. О чём он думает?
Но затем – внезапно, чудесным образом – он выключает звук и кладёт телефон на стол. Его телефон тёмный и гладкий, как он сам.
– Забирайте.
Я беру телефон. Он прохладный, тяжёлый – как-то тяжелее, чем должен быть, будто заряженный пистолет.
– Давайте продолжим, – говорит он.
– Отлично, – бодро отвечаю я, откладывая телефон. Не слишком ли легко? Но он же сотрудничает, верно?
Мы досматриваем видео, большую часть которого занимает Алексей, отрабатывающий монолог. Инна явно обожает его снимать. Я выключаю ровно в конце сессии, чтобы показать, что я тоже уважаю правила.
Я протягиваю ему телефон, и он берёт его. Наши пальцы на миг соприкасаются, и по коже пробегает безумный заряд энергии – признак того, как я взвинчена, говорю я себе.
Он убирает телефон в карман, даже не взглянув на меня, потому что, конечно, он невозмутим. Он встаёт, опираясь сильной мускулистой рукой на спинку теперь пустого кресла.
