Хотя в банте на клипсе тоже есть своя прелесть. Женщина, которую я мог бы воспринимать всерьез, выбрала бы клипсу. Мода – пустая трата времени. Женщина, которую я уважаю, ценит эффективность и порядок, а не возню с завязыванием банта.
И вот у меня уже две лишние фантазии о какой-то деревенской мышке, которую я больше никогда не увижу.
Или увижу?
Кто она такая? Что она здесь делала? Мой бизнес – это множество разных направлений. Может, она шла в отдел кадров?
Я беру бумаги со стола. Это документы, которые нужно подписать. Изменения в контракте отмечены закладками.
Я хватаю ручку, представляя, как провожу языком по изящному изгибу ее носа. Представляю ее, распростертую подо мной, с волосами, словно песчаниковое сияние вокруг головы, распущенную, задыхающуюся, обнаженную в моей постели. Или обнаженную, но с этим бабочкой-бантом.
Я сглатываю, пытаясь унять сухость во рту.
В кабинет заходит один из помощников.
– Ой, простите, – говорит он.
Он пришел за контрактом.
– Нет, подожди.
Я просматриваю изменения, подписываю и передаю ему.
– Скажи, в отделе кадров сегодня проводят собеседования?
– Собеседования на что? – спрашивает он.
– На работу, – отвечаю я. – Узнай.
Лиза
Лифт, в который мне разрешено войти, поднимается только до второго этажа. Двери открываются, и я шагаю к стойке ресепшен. Женщина за стойкой, прижимая телефон к уху, поднимает палец, жестом прося подождать. Её светлые волосы туго закручены в пучок на макушке, с маленькой косичкой, искусно вплетённой в причёску, словно нитка жемчуга в ожерелье. На табличке перед ней выгравировано имя – Екатерина.
– Чем могу помочь? – спрашивает Екатерина, наконец оторвавшись от телефона.
– Мне нужно встретиться с Прохором Алексеевичем, – говорю я, стараясь звучать уверенно.
– У вас назначена встреча с ним?
– У меня есть кое-что, что я должна ему показать, – отвечаю я, сжимая сумку. – Это касается недвижимости.
– Назначена ли у вас встреча? – повторяет она, прищурившись.
– Нет, – признаю я.
– Без записи вы не сможете его увидеть. Звоните по главному номеру.
Я крепче прижимаю сумку к груди, чувствуя под пальцами твёрдый контур планшета, на котором уже загружено видео.
– Я уверена, что он захочет это увидеть, – настаиваю я.
– Вам нужно говорить с его помощниками. Номер есть на сайте.
– Это срочно. Речь о здании на 2-й Строительной, которое он недавно приобрёл.
– В чём именно срочность? – Екатерина смотрит на меня с лёгким раздражением.
Я делаю глубокий вдох.
– Это связано с самим зданием. Ему нужно это увидеть.
– Вам придётся объяснить подробнее, – говорит она, скрестив руки.
– Это только для его глаз, – твёрдо заявляю я. – Крайне важно.
Екатерина оценивающе смотрит на меня, словно пытается разгадать загадку. Наконец, она берёт телефон.
– У меня тут женщина с чем-то по поводу 2-й Строительной, – говорит она в трубку, не сводя с меня глаз. – Не хочет говорить, что именно. С её слов, информация только для Прохора Алексеевича? Не знаю. Она считает, что это срочно, но не уточняет.
Она кладёт трубку.
– Сюда, – командует она и ведёт меня по коридору мимо ряда кабинок. Мы проходим ещё один лифт, у которого тоже чёрная панель. Неужели эти лифты с чёрными панелями ведут в кабинеты наверху? Наконец, мы останавливаемся у двери с табличкой «Маркина Ольга». Екатерина стучит.
– Подождите, – вмешиваюсь я. – Мне нужен именно Прохор Алексеевич. Только он.
