Из-за двери доносится женский голос:
– Да.
Екатерина жестом приглашает меня войти.
Ольга Маркина – статная женщина лет сорока с длинной шеей, каштановыми волосами и ярко-алыми губами, которые кажутся нарисованными кистью художника.
– Что именно вы хотите показать Прохору Алексеевичу? – спрашивает она, окидывая меня холодным взглядом.
– Это исключительно для него, – повторяю я.
– Мы так не работаем, – отрезает Ольга. – Я посмотрю, что у вас там такого срочного, и решу, стоит ли это передавать наверх.
– Это только для него…
– Ответ – нет, – она машет рукой, словно отгоняя назойливую муху. – Можете идти.
– Пойдёмте, – подхватывает Екатерина.
– Нет, подождите! – я повышаю голос. – Это от жильцов. Информация о здании, которую он должен знать.
– Ему не нужно ничего знать о том здании, – Ольга говорит с ледяной уверенностью. – Он сносит его, и это, знаете ли, решает все проблемы.
– Нет, он должен знать… послушайте, мы теряем свои дома! Я просто хочу показать ему короткое видео. Оно о том, что это место значит для нас…
– Это категорическое нет, – обрывает Ольга. – Самое твёрдое нет, какое только можно представить.
– Пойдёмте, – повторяет Екатерина, уже теряя терпение.
– Но мы теряем свои дома!
– Никто ничего не может с этим поделать, – отрезает Ольга.
Я не знаю, почему её слова так сильно меня злят, но во мне закипает гнев.
– Прохор Алексеевич может что-то сделать! – выпаливаю я. – Он может изменить своё решение. Я слышала, что есть другие способы реализовать этот проект. Если бы он только посмотрел… Это просто мы, рассказывающие… – я открываю портфель, включаю планшет и нажимаю «плей», наклоняя экран так, чтобы обе могли видеть. Видео начинается с Людмилы Васильевны – она самая убедительная. Она говорит о том, что значит для неё дом на 2-й Строительной.
– Боже мой, – стонет Ольга, закатывая глаза.
– Пойдёмте, – снова тянет Екатерина.
– Всего минуту его времени! – я закрываю портфель, обрывая рассказ Алины.
– Вот что вам нужно понять, – Ольга наклоняется ближе, её голос звучит как сталь. – Даже если бы принцесса лебедь и Великая княгиня Елизавета Фёдоровна приковали себя цепями к этому зданию, Прохор Алексеевич не остановил бы снос. Более того, если бы они там стояли, он с особым удовольствием сам запустил бы в них кран с шаром.
Я крепче сжимаю планшет. Какой человек мог бы с удовольствием разрушить здание, если бы там стояли принцесса лебедь и Великая княгиня Елизавета Фёдоровна? И этот человек держит в своих руках нашу судьбу?
– Я не верю, – говорю я, вспоминая, как Прохор Агатов аккуратно убрал мой телефон в маленький кармашек – маленький, но такой тёплый жест, когда я сидела на корточках, умирая от страха. У меня мелькает безумная мысль: эти женщины просто не понимают его.
– Он получил бы особое удовольствие от этого, – повторяет Ольга. – Нравится вам это или нет, я делаю вам одолжение. Потому что, если бы я отправила вас наверх, и – поверьте, это было бы чудом, – вас бы пропустили, и вы показали бы ему эти несколько секунд вашего видео? Он ускорил бы снос. Если есть что-то, что Прохор Алексеевич ненавидит, так это когда его время тратят на подобные вещи.
– Уходите добровольно, или вас выведет охрана, – добавляет Екатерина.
Побеждённая, я следую за Екатериной и её ярким светлым пучком обратно к лифту. Она провожает меня до самых дверей и нажимает кнопку вниз. Кнопка только одна – вниз.
