– Это мне? – пробормотала я неверяще.
– Отродясь платьев не носил, – с улыбкой отозвался Юинэл. – Конечно, тебе. Не вечно же девушке ходить в мужской рубашке!
Я села на постель и развернула платье с величайшей бережностью, проведя рукой по переливчатой голубой ткани, по затейливой вышивке, по серебряным бусинкам на концах завязок… И мир подёрнулся пеленой, задрожал, расплываясь.
– Спасибо. – Я опустила голову, заливаясь беззвучными слезами. – Спасибо…
Вздохнув, он сел рядом, но не обнял меня.
– Пожалуйста, не плач. Я порадовать тебя хотел.
– У меня никогда не было подобного, – прошептала я, всхлипывая и ненавидя себя за эти неконтролируемые эмоции. – Всё с чужого плеча, старое, или плетённое из пропаренных стеблей, но оно быстро рвалось… Я даже не знаю, как это носить… не знаю, что это за ткань…
Юинэл вздохнул.
– Платье вроде похоже на цуэкские туники, только длиннее и с завязками на вороте. Пояс здесь идёт отдельно. А это что-то типа накидки. Она закрывает волосы и плечи от солнца. Ну а сандалии просто надеваешь – и ремешками ногу обвязываешь. Что касается банок – это для волос. Хозяйка лавки здесь написала, что и как использовать, но ты вряд ли читаешь по-снурски…
– Только говорю немного, – шмыгнула носом я.
– Тогда я сам тебе прочитаю, – сказал он, но перед этим взял мою руку и коротко поцеловал. – Выше нос, девочка! В твоей жизни всё постепенно наладится.
Это был первый за долгое время раз, когда я плакала при ком-то. На острове за слёзы только сильнее презирали, ведь у такой, как я, не могло быть чувств. Но Юинэл не сердился – он пытался отвлечь меня, читая записку, и показывал на баночки, а потом подал небольшой сундучок.
– Здесь можешь хранить свои вещи. И, Нейла, я надеюсь, ты всё-таки решишься выйти. Потакая страхам – ты делаешь их только сильнее.
– Я просто не хочу никого обидеть.
– Потому что все обижали тебя, и ты привыкла к этому? – Он коротко коснулся моих волос. – Кто заботился о тебе, когда была маленькой?
– Я помню себя семилетней. До этого – пустота, никаких воспоминаний. Смутные, тревожные образы как сны – и всё. Меня опекала слепая жрица, потом гости храма, не знающие об опасности моего дара. Но все они в конечном итоге узнавали – и отдалялись. С восьми лет я работала в храме – помогала убираться, таскала воду, шила. Я не помню заботы, Юинэл. Я просто пыталась выжить, служила, исполняла приказы…
– Ясно. В таком случае, я обещаю обеспечить тебе заботливое отношение.
– Спасибо! – От волнения я начала кусать губы. – Я совершенно к такому не привыкла, и не знаю, что ещё нужно сказать… Прости.
Он нахмурился.
– Не считай меня добрым человеком, Нейла. Я – искатель, на месте не сижу, и не привязчив к тому же. Да, за своих братьев я встану скалой против мощи прибоя, но иной семьи мне не нужно.
Мои щёки залил румянец.
– Я поняла, но и ты не считай меня соблазнительницей. Я была бы рада не стеснять тебя своим присутствием…
– Я сказал это не к тому, чтобы ты опять начала смущаться. Считай меня другом, хорошо? У нас в Эрмаде есть так называемые гэрды – защитники. Они заботятся о слабых и беззащитных, чаще всего получая взамен только благословение магии. Этого мне достаточно, и больше можешь не благодарить. Я и так вижу твоё неравнодушие. – Он обернулся у двери. – Увидимся снаружи. Элеб вызвался сопровождать тебя на прогулку, а он парень серьёзный, в обиду не даст.
