Родственники умирали, а балкон так и наполнялся хозяйством. Вот и санки кочевали из квартиры на балкон и обратно, так однажды моя сестрёнка подпрыгнула около выключателя чтобы включить свет и напоролась на эти злополучные заостренные санки, которым не было места в квартире, и они просто стояли опертые на стену, своими ножами вверх!
Всё что было дальше – это кровь густым фонтаном, заплаканная и трясущаяся мать, скорая медицинская помощь и распоротое маленькое бедро, ближе к бедренной артерии. Врачи сказали, что еще миллиметр и спасти бы не удалось, в тот раз ей повезло.
Настя вообще очень часто переживала сильные травмы. И губу зашивали и зуб восстанавливали.
Лёд будто замер в тот миг, когда Мишкина клюшка, описав широкую дугу, случайно угодила Насте прямо в лицо. Звук был резким, каким-то неестественным, а потом всё залила кровь. Красная струя хлестала на белый лед, окрашивая его в зловещий багровый цвет. Настя, ошарашенная, даже не сразу поняла, что произошло. Лишь когда почувствовала острую боль в губе и увидела кровь на своих руках, осознала масштаб трагедии.
В больнице суетились врачи, быстро оценивая повреждения. Губу зашили довольно быстро, но вот с зубом пришлось повозиться. Удар был такой силы, что откололся значительный кусок. Стоматолог долго колдовал, пытаясь восстановить его форму. Она заплаканная, мужественно выдержала все процедуры.
После случившегося Мишка долго ходил сам не свой. Он постоянно извинялся перед Настей и нашей мамой, чувствуя себя виноватым в произошедшем. Хоккей он, кстати, бросил, так и не смог больше взять в руки клюшку. Настя же, несмотря на пережитый ужас, нашла в себе силы вернуться на лёд. Шрам на губе, хоть и едва заметный, остался напоминанием о том злополучном дне.
Мишка ей потом и переносицу тоже сломал, он в тот день случайно столкнул её с металлической горки. С тех пор у неё начались проблемы с носовым дыханием.
Коленки, локти, вечно содранные – это вообще не считалось. Настя казалась сделанной из какого-то особенного материала, который легко ломался, но быстро срастался.
Врачи в травмпункте уже узнавали её в лицо и шутили, что пора заводить личную карту постоянного клиента. Мама, конечно, переживала. Пыталась водить её на более спокойные кружки, например, рисование, но Настя упорно возвращалась во двор, к мальчишкам и их играм. Ей нравилось лазать по деревьям, строить шалаши и гонять на велосипеде, несмотря на все риски.
Со временем, конечно, она стала осторожнее. Научилась уворачиваться от летящих мячей, предвидеть траекторию падения с дерева. Но вот эта жажда приключений, этот азарт, эта бесстрашная тяга к активной жизни никуда не делись. Просто теперь она знала, что после падения нужно встать, отряхнуться и идти дальше. С зашитой губой, сломанным носом или просто содранной коленкой.
Зимой мы проводили всё время на льду, играли в царя горы, сталкивая соперников вниз с ледяного полотна, резали лед коньками и санками, а самые отбитые из нас прилипали языком ко льду. В одну такую зиму Настя сломала руку, да так, что та не могла правильно срастись, а врачам приходилось ломать заново и вновь накладывать гипс. Открытый перелом никого не щадит. Так, она провела в больнице три месяца, пропустив домашнее празднование Нового года. Всему виной каток, лёд и неудачное приземление на хрупкую кость.
Зато сестрёнку привозили на выходные, и мы вместе ковыряли гипс, и чесали руку карандашом, просунув его внутрь. Я тогда впервые очень сильно соскучилась по ней, это было первое наше длительное расставание. И её первый зимний праздник вне дома. В детском отделении больницы тоже наряжали ёлку, включали музыку, в основном Леонтьева, и даже готовили праздничное меню, так что, особо скучать ей не пришлось.
