Сети «Севера» - страница 5

– Кай, – тянет он, его голос низкий, как гул мотора, он останавливается в пяти шагах, его псы замирают рядом, их ножи блестят в руках, лезвия покрыты ржавчиной, но острые, как бритвы. – Слыхали, ты вчера в сетях наследил. Делись добычей, или сдохнешь прямо тут.

– Ничего у меня нет, – отвечаю я, мой голос хрипит, я отступаю, спина упирается в стену, её бетон холодит через куртку, я оглядываюсь, но выхода нет, переулок узкий, забит мусором – ящики, рваные мешки, куски металла. – Вали отсюда, пока дроны не прилетели.

Он смеётся, его смех – как треск помех, его имплант мигает быстрее, как будто радуется. – Дроны? Они тебя не спасут, крыса. Отдай чипы, или вскроем тебя, как консерву, – говорит он, делая шаг вперёд, его ботинки хлюпают по грязи, оставляя следы, его псы наступают следом, их ножи поднимаются, готовые ударить.

Я отплёвываюсь, слюна тонет в масляной луже, оставляя круги, стискиваю кулаки, но ввязываться в драку – безумие. Их трое, а я один, мой имплант не для боя, его батарея на исходе, мигает красным, как предупреждение. Но бежать тоже не вариант – трущобы не любят трусов, и если я побегу, они найдут меня позже, и тогда пощады не будет. Рынок затихает, люди отходят, их взгляды пустые, никто не полезет за чужака, здесь каждый сам за себя. Руна в импланте мигает, её свет пульсирует, как насмешка, как будто старик из сетей смотрит на меня и смеётся.

– Последний шанс, Кай, – шипит здоровяк, его имплант вспыхивает ярче, красный свет заливает его лицо, делая его похожим на демона, он делает шаг, его кулак сжимается, готовый ударить.

– Я сказал, вали, – рычу я, ныряя за ближайшую палатку, её тент рвётся, когда я задеваю его плечом, вонь синт-еды режет ноздри, ядовитая, как химия в каналах, я уворачиваюсь от его кулака, он бьёт по ящику, дерево трещит, куски летят, как осколки.

Толпа гудит, кто-то орёт: "Дроны идут!" – но никто не вмешивается, их голоса тонут в шуме, как сигнал в помехах. Я бегу, петляя между ящиками, их края острые, цепляются за куртку, оставляя царапины, запах жареного жира мешает дышать, лёгкие горят, как после отката. Один из псов кидается наперерез, его нож блестит под неоном, синий свет вывески отражается в лезвии, как молния, он замахивается, но я пинаю ящик, он падает с глухим стуком, пёс спотыкается, его нож падает в грязь, он ругается, его голос хриплый, полный ярости.

– Стой, крыса! – рычит второй, догоняя, его шаги гремят, как молот, он ниже, но быстрее, его волосы, слипшиеся от грязи, падают на лицо, он отбрасывает их, его глаза горят, как угли.

Я ныряю в переулок, его стены изъедены коррозией, граффити вопят, вырезанные на металле: "Север лжёт", буквы кривые, нарисованные чёрным, местами облупились, обнажая металл, который блестит, как слеза. Я спотыкаюсь о провод, его изоляция треснула, он искрит, синие молнии бьют в воздух, я падаю, асфальт режет ладони, кожа горит, кровь течёт, тёплая, липкая, её запах смешивается с вонью переулка. Здоровяк нависает, его тень падает на меня, как смог, его кулак летит к моему лицу, я откатываюсь, но удар цепляет плечо, боль вспыхивает, как ток, отдаётся в руку, я стискиваю зубы, чтобы не закричать. Вскакиваю, хватаю кусок трубы из мусора, её металл холодный, покрыт ржавчиной, но тяжёлый, как надежда, которой у меня нет.

– Хочешь играть? – шиплю я, моя рука дрожит, но я держу трубу крепко, её край острый, как нож, я смотрю ему в глаза, стараясь не показывать страх. – Давай, попробуй.