Все обернулись, когда Зухра громко позвала Карину, ведь она ушла, налив всем чай. Карина выбежала из дома и подошла к ней.
– Карина, дочка, там картошки немного осталось, нужно почистить её и пожарим с яйцами, – сказала Зухра.
– У меня есть картошка, нужно побольше приготовить, мужчины наши приехали, – сказала Мехри опа, спускаясь с топчана.
– Я с пайком тушёнки привёз, можно её с картошкой пожарить, я сейчас, сидите, мама, – сказал Эркин, тут же встав с топчана.
– Тогда и картошку принеси, Гули покажет, где она. Карина, помоги Эркину и Гули позови, идите, дети, – сказала Мехри опа, вновь залезая на топчан и сев, сложив ноги под себя.
Мумин растерянно посмотрел на Карину и Эркина, парень заметил взгляд девушки, каким она посмотрела на его друга. Мумин такой взгляд знал, хоть и был очень простым парнем. Но встать и сказать, что с Эркином пойдёт он, Мумин так и не решился.
Эркин первым пошёл к калитке в дувале, Карина, смущаясь, пошла следом за ним. Кажется, Мумин был в отчаянии, зная Эркина. А сейчас, когда он с орденами и медалями вернулся с войны, он вырос в глазах всех, даже и его родителей. Мумину, воюя в пехоте, не удалось заслужить столько наград, хотя и он не трусил на поле боя, шёл в атаку одним из первых, с криками:
– За Родину! За Сталина!
Но так кричали многие, если не все, так бежали все, бросаясь под пули и танки, так и завоевали победу в этой страшной войне, наверное, самой страшной в истории человечества.
– Тебя как зовут? Кто ты? – войдя через калитку во двор своего дома и резко обернувшись, спросил Эркин, хотя Мумин и имя её ему сказал, и что с ней произошло, и откуда она приехала.
Но он мужчина, поэтому не хотел говорить о том, что Мумин разболтал ему о ней. Карина, которая шла за ним следом, испуганно отпрянула, всё же столкнувшись с парнем и ударившись головой о его грудь в орденах.
– Простите? – опешив, воскликнула девушка, посмотрев в глаза Эркину.
– Я напугал тебя? Прости, не хотел. Меня Эркин зовут, я ваш сосед… вот, с фронта вернулся… ночью. А ты… как зовут тебя? Тётя Зухра назвала тебя Кариной? Верно? Так ты не узбечка? – спросил Эркин, ещё больше смущая Карину.
Она сначала кивнула, затем тут же замотала головой, чуть не заплакав от растерянности.
– Ну что ты? Что с тобой? Прости, я не хотел тебя напугать, – сказал Эркин, разворачиваясь и уходя по двору к навесу, где была построена летняя кухня.
Кира идти за ним не решилась и он, обернувшись, с интересом посмотрел на неё.
– Что же ты встала? Помоги, – сказал он, поискав глазами, во что же можно сложить картошку.
– Эркин акя? Карина? Вам помочь? – услышали оба голос Гули, которая, услышав голос брата, выбежала из дома.
Девушка с утра убиралась в комнатах, ей нужно было бежать в школу.
– Там, на топчане, мой вещмешок, буханку хлеба и банку тушёнки принеси, сестра, – сказал Эркин, показав рукой на топчан.
Гули быстро принесла брату и буханку хлеба, и банку тушёнки.
– Карина, а ты не идёшь в институт? – спросила Гули подругу.
– Так ведь рано ещё, полшестого только, – ответила Карина, присев на корточки, чтобы удобнее было бросать картошку.
– Верно. В Ташкенте светает рано. А где все? У вас? – спросила Гули, бросая картошку в авоську, которую, раскрыв её, держал Эркин.
– У нас… может хватит? Так много положили, – сказала Карина, глядя на картошку.
– Ой и правда! Конечно хватит, что-то ещё нужно? – спросила Гули, встав с корточек.
