Она вновь подняла голову и посмотрела на него. «Хорошенькая, – против воли подумал царь, – даже сейчас, с небрежно заплетенными волосами, с осунувшимся, усталым лицом. И, что приятнее всего, – это видно по взгляду – девушкаотнюдь не глупа».
Некоторое время они молча разглядывали друг друга, и на этот раз Искандер первым опустил глаза. Потом поднялся и переставил походный стол поближе к царевне.
– А сейчас давайте все же напишем письмо вашему отцу, – негромко проговорил он. – Чем быстрее царь Ангус его получит, тем скорее вы вернетесь домой.
.
Герика устроилась на одеяле возле палатки и принялась расчесывать волосы, то и дело поглядывая на стоящий неподалеку шатер танарийского государя. Ей не терпелось узнать подробности разговора Искандера и Солан, но внешне она ничем не выдавала своего нетерпения, по-прежнему оставаясь отстраненно-спокойной. Одной Тривии было известно, каких усилий ей это стоило. Особенно трудно было вчера вечером. Лишенная возможности говорить вслух, она мысленно не оставила без язвительного комментария ни одну глупую шутку, ни одну выходку. И, конечно, больше всего досталось северянину, любителю прилюдно и бесцеремонно обнажаться. Герика была уверена, что подобным бесстыдством варвар хотел произвести на нее впечатление, показать ей, какой он красивый и сильный. Как будто она из тех женщин, которые загораются страстью при виде широкой груди или мускулистой задницы!
Она многое могла рассказать этому самовлюбленному дикарю о природе истинной мужской привлекательности, но на губах ее, к несчастью, лежала печать молчания. Или к счастью – это как посмотреть. Тривия послала ей это испытание не просто так: все в храме знали, что мелья своими словами может утешить и поддержать, а может и с легкостью втоптать в грязь.
«Твой язык – твое оружие, но ты не умеешь обращаться с ним, Герика. Как меч не достают из ножен ради забавы, так и острое слово не выпускают просто так, – сказала Сефира, озвучивая волю Богини. – Раны от него порой заживают дольше, чем от меча, а в некоторых случаях слова могут и убивать».
«Да, могут. Если бы не обет, я показала бы этим зубоскалам!»
Девушка вздохнула и с трудом подавила зевок. Лагерь просыпался, воины собирали палатки и шатры, скатывали походные одеяла. Ветер принес знакомый запах – повар готовил ячменную кашу, но Герике не хотелось ни есть ни куда-то идти. Этой ночью она сумела уснуть, но сон не принес отдохновения: мысли продолжали крутиться в голове, вновь и вновь возвращаясь к видению в храме. Ей не давала покоя картина битвы, в которой сражались северянин и Искандер, – в том, что Богиня показала ей именно их, мелья окончательно убедилась вчера, когда увидела любимое оружие варвара. Была ли эта битва в прошлом или еще предстоит в будущем? Когда и где она произойдет? И не станет ли она для кого-то из них последней?
Тяжелые сны не помогли мелье приблизиться к разгадке. И теперь ее одолевала не только усталость, но и недобрые предчувствия.
Вскоре в сопровождении двух танарийцев вернулась Солан. Увидев подругу, царевна тотчас поспешила к ней и протянула натертую воском дощечку:
– Царь Искандер просил вернуть это тебе.
Герика обрадовалась и тут же схватилась за стило. Но царевна отвечала на ее расспросы не слишком охотно: да, пришлось написать письмо, да, его сразу же отправили с курьером на границу с Кадокией, нет, никаких подробностей она не узнала. Больше мелья от нее ничего не добилась: после завтрака, забравшись в повозку, Солан отыскала мешок помягче, прилегла на него, поджав под себя ноги, и мгновенно уснула. Герике оставалось только следить, чтобы по дороге она не сползла и не выпала под колеса.
