- Что она вам сказала? - с интересом спросила Марианна, когда Троицкий занял водительское место.
И тут произошло неожиданное - Иван покраснел. Причем так сильно и почти мгновенно, что не заметить этого было невозможно.
- Да так… - буркнул он, отводя глаза. - Ничего особенного.
Не мог же он признаться, что востроглазая Роза шепнула ему: «А девка твоя - ой, хороша! Не упусти, смотри!» Вряд ли Марианна поняла бы это правильно. Он ведь с самого начала знал - не его это поля ягодка. Совершенно точно - не его. Да и диагноз у неё такой, что наверняка только о своей болезни и думает…
Как бы он вел себя на её месте? Троицкий не знал. И, если уж быть до конца честным, и знать не хотел. Не было никакого желания даже представить себя в такой ситуации.
И он был благодарен за то, что не оправдались его опасения и Марианна ни разу не плакала. Этого он бы точно не выдержал.
***
И снова замелькал, закружился лес. Красные стволы сосен, белые - берез. Сверяясь с картой, Иван повернул около большой гари и направил машину по довольно накатанному проселку. Появилась деревня, и Мари спросила:
- А почему мы заночевали именно в лесничестве?
- Потому, что я Хасана лет пять уже знаю, повидать хотелось. Да и дорога через лес короче. А ещё… не люблю я в местных деревнях на постой вставать, хотя в Дикушино придется. Но это - вынужденная необходимость.
- Интересно, почему? Неужели, в палатках лучше?
Иван замялся. Ну как объяснить этой столичной штучке, что жизнь в лесах состоит не только из того, что глазу видно? Как? Он и сам поначалу, не понимал, что же иногда так пугает и гнетет в иных местах. То в избе страх нагоняет, то на каменной осыпи или рядом с болотом. И только со временем, разговаривая с местными жителями, узнал, что в этих краях до сих пор живы многовековые поверья и легенды о всевозможной нечисти. В чертовщину Иван, как всякий современный человек, не верил. Но вот в то, что существует «черная», негативная энергия - вполне. Если в одном и том же месте пугать несколько поколений людей, то следующих и пугать уже не надо - аура там возникает нехорошая и вполне ощутимая.
Отличное сочетание бреда получилось бы - слова цыганки о Шаман-горе и его откровения насчет «плохих мест».
- А все же… - видя его нежелание говорить об этом, Мари решила сменить тему. - Что заставляет вас, городского человека, журналиста и веб-дизайнера, каждое лето рыскать в этих местах? Я так поняла, что вы что-то ищете? Иконы?
- Да, неохотно, - признался Иван. - И иконы тоже. К этому можно относиться по-разному. С одной стороны мы обманываем доверчивых крестьян, выманиваем у них ценные раритеты почти за копейки… А с другой - вот в позапрошлом году у одной бабушки в Лысухино купили две книги, иконы она отказалась продать. Да ещё Федька ей крышу починил. А вчера от Хасана узнал - померла старушка, а избу её после похорон какая-то пьяная сволочь подожгла. Иконы сгорели. А если бы мы книги не увезли, и они бы - тоже. А книги - одно из первых изданий «Апостола» и «Житие монаха святаго Иеронима Пустынника» - от руки переписанное. И сколько ещё таких вещей в сундуках у местных бабок и дедов лежит - неизвестно. И сколько ещё изб после их ухода из жизни сгорит или просто сгниет… Вот такая я помесь шакала и кладоискателя, - заключил он.
- Шакалы тайком тащат, - она испытующе глянула на Троицкого.
- Ну, мы стараемся не тащить, - улыбнулся тот. - Хотя однажды было. У алкоголика, правда. Вроде все нормально шло, шкатулку он нам бабкину показал - речным жемчугом отделанная вещица. А в ней панагия - из перегородчатой эмали. Чудо! У Марка аж глаза загорелись. Сторговались - чин-чином, мужик вроде рад был, что бесполезные цацки заезжим дуракам за приличные деньги сбагрит. А потом предложил сделку обмыть. Кто ж знал, что он в пьяном виде полным психопатом становится… В общем, полез в драку, за топор схватился. Федька его скрутил, а мы шкатулку с панагией забрали, оговоренную сумму за божницу сунули и - ноги в руки.
