Князь сошёл со ступеней и подал Рушалину руку. Карел церемонно склонился и поцеловал его пальцы. Джейлин замерла в самом глубоком поклоне, на какой была способна.
– Ваша Светлость!
– Леди Джейлин, вы само очарование, – улыбнулся девушке князь, поворачиваясь боком к Рушалину, и подал ей руку. – Позвольте представить вам мою семью и слуг.
Девушка мучительно покраснела, вкладывая дрожащие пальцы в раскрытую ладонь Эльмирриана, и шагнула на ступеньку, едва не путаясь в полупрозрачных юбках от волнения. На князя она так и не смогла поднять глаз. И едва ли слышала, как он называет имена её фрейлин и комнатных слуг. Поручив девушку их заботам, Инниар обратил, наконец, внимание на лорда Рушалина. Джейлин, будто безвольную куклу, увели в усадьбу, рассказывая, как рады её присутствию.
– Вы уже просмотрели бумаги, князь? – спросил Рушалин, шедший рядом с ним, заложив за спину руки.
– Просмотрел. Весьма любопытная переписка. Особенно мне понравился счёт тридцатилетней давности на оплату набора стрел из чародейской стали и кулона, отводящего стрелы. Вилькортин просил вас изменить в нём камни на топазы. Я с ним согласен, леди Айшариль они всегда шли.
Два последующих дня нерадужные предсказания Альшера сбывались: Шелара избегала его общества с поразительной решительностью. Иногда даже граничащей с бестактностью. Буквально не отходила от Шейлирриана и Айши, что весьма радовало последнюю, на любые вопросы отвечала скупо, иногда невпопад. И почти не смеялась, рассеянно погружённая в думы, которыми не делилась ни с кем. Всё это не могло не вызывать у второго принца лёгкого, но постоянного раздражения, и, мрачнея, он всё больше походил на старшего из Инниаров. Эжен, хоть его и забавила ситуация, в которую загнал себя друг, честно старался не злословить и убеждал его просто ждать.
Вот и сейчас, замыкая их небольшой отряд, двигавшийся через невозделанные поля Ольреды к первому в их списке городку, князь и принц тихо обсуждали происходящее.
– Нет, ты видел? Опять! У меня голова уже кругом!
– Не думаю, что тебе всерьёз стоит об этом заботиться.
– Я просто не в силах сопротивляться магии. Это она формирует мои эмоции. А я чувствую себя подростком. Это отвратительно.
– А с другой стороны, хорошо.
– Чем же?
– Сам подумай. Значит, она действует! И институту брака в Шанакарте ничто не угрожает.
– Как я счастлив! – устало выдохнул Альшер.
– Я ещё одну положительную сторону вижу. Если это всё чувствуешь ты, значит, и она. Процесс-то обоюдный.
– Да, но, как я уже говорил, она эти эмоции переносит на Шерри.
– Да какая разница? В любом из костюмов ты – это ты. Она связана с демоном, а не с образом. Перенос чувств – самообман, тебе достаточно быть собой обычным.
– С ней, пожалуй, будешь… – поморщился принц.
Эжен склонил голову набок, глядя на блестящие чёрные волосы Шелары, ехавшей в паре футов перед ними на даркинте, любезно вызванном Шейлиррианом.
– Кстати, а не кажется ли тебе, Риан, что старый перечник тебя обманул?
– В смысле?
Эжен повернулся к нему с лукавым видом:
– Тарлиш. Это ведь просто зелье и магия на крови. Оно должно быть обратимо, должно иметь «противоядие».
– Я спрашивал у него. Тианрэль уверил меня, что спасения от этой заразы не существует.
– Но это не значит, что его невозможно составить. Учитывая, какую роль играет это зелье для арши, Тианрэлю выгодно не давать никому путей к отступлению. Более того, это его долг. Но это не значит, что их нет.
