– А кто говорил о пропаже людей? – спокойно уточнил Щетинин, внимательно следя за выражением лица собеседника.
Григорьев едва заметно прищурился, затянулся.
– Так, значит, об этом идёт речь? – протянул он, стряхивая пепел в пепельницу. – Любопытно.
– Да, – подтвердил Щетинин. – Человек исчез после визита в ваше заведение. Это не означает, что вы виноваты, но мне нужны ответы.
Григорьев склонил голову набок, дым от сигареты закружился в воздухе.
– Мне не нужны лишние проблемы. Так что, может быть, вы закончите своё расследование и займётесь чем-то более полезным?
Щетинин смотрел на него спокойно. Он видел таких людей раньше. Любезных, обходительных, но опасных. И он знал, что за вежливыми словами скрывается предупреждение.
– Боюсь, не могу. Работа такая. Да и копаться в грязи веселее, чем кланяться чистым ботинкам.
– Работа? – Григорьев качнул головой. – Или привычка?
Щетинин улыбнулся уголком губ.
– Думаю, это не имеет значения.
Григорьев стряхнул пепел в пепельницу, встал, поправил манжеты.
– Что ж, я надеюсь, что у нас не будет недоразумений. Петербург не любит суеты. И я тоже.
Он задержался на мгновение, задержав взгляд на Щетинине, а затем направился к выходу.
Дверь с глухим щелчком отрезала комнату от внешнего мира, и в сгущающейся тишине отчётливее проступил затхлый, въевшийся аромат непроветриваемого пространства, словно призрак прежних обитателей, оставивших здесь частицу себя.
Щетинин невидящим взглядом уставился на чадящий окурок в пепельнице. Григорьев был скользким типом, осторожным. Но он знал что-то, чего не знал сам Щетинин. Пока не знал.
Он уже поднялся, намереваясь покинуть этот прокуренный кабинет, как дверь снова распахнулась. Щетинин вскинул голову. На пороге стоял Григорьев. И на этот раз он был не один.
Следом вплыла женщина – чёрные волосы с алым цветком, багровое платье, жемчуг. Взгляд хищный. Щетинин остановил на ней взгляд на долю секунды дольше, чем требовала вежливость.
Щетинин сглотнул, стараясь сосредоточиться на деле. Вороново крыло волос, пронзенное алым всполохом цветка. Жемчужная нить, длинная и матовая, плавно покачивающаяся в такт её движениям. Багровое платье в мелкий цветочек обтягивало точеный силуэт, его дерзкий вырез насмехался над осенней прохладой Петербурга. Лицо, сводящее с ума своей красотой, и взгляд тёмных глаз – томный, скользящий.
– Алена, – коротко сказал Григорьев, кивнув в её сторону. За этой ослепительной внешностью скрывалось нечто большее. Что-то острое, почти опасное. Хищный блеск в глубине тёмных глаз, вызов, скользивший в каждом изгибе губ, в самой её горделивой осанке. Она двигалась с грацией ночной охотницы, неторопливо, но с той внутренней силой, что не оставляет сомнений в её власти над каждым мгновением. Её чёрные волосы, небрежно заколотые на затылке, лишь оттеняли болезненную белизну кожи. На тонком запястье едва заметно поблескивала змейка браслета – изящная, но холодно мерцающая, намекая на скрытую цену и острые зубы. – Если уж говорить о клиентах, то с ней. Она знает всех и всё.
Он шагнул в сторону, не торопясь, словно давая Щетинину возможность рассмотреть её как следует. Кинув быстрый взгляд на мужчину, Алена усмехнулась и, не спрашивая, заняла его место. Сделала это так естественно, будто привыкла сидеть в кресле хозяина. Она скрестила ноги, чуть откинулась на спинку кресла и провела пальцами по нитке жемчуга, будто в задумчивости. Движение медленное, почти ленивое, но Щетинин знал – такие жесты не случайны.
