– Осенью, когда окна закрыты, клиенты из комнату курить выходят. Комнаты маленькие, там если покуришь – дышать нечем. Лестница, коридор и вот ты уже и на улице. В зал выходить не надо.
– Хочу осмотреться, – бросил Щетинин, глядя на Алену. – Комнату, этот ваш черный ход.
Алена чуть приподняла брови и бросила быстрый взгляд на Григорьева, затем пожала плечами.
– Гуляйте. Только не надейтесь, что вас пустят в каждую дверь. У нас тут свои порядки. Они были в комнате номер два, она расположена почти напротив лестницы. С тех пор в ней побывало несколько посетителей.
Щетинин поднялся. Григорьев всё это время молча стоял у стены, засунув руки в карманы.
– Ещё вопросы, сыщик?
Щетинин бросил взгляд на Алену. Женщина улыбалась, но в глазах теплилась осторожность.
– Пока нет.
Он направился к выходу, чувствуя на спине их взгляды.
Щетинин шёл по тёмному коридору, его шаги гулко отдавались в тишине. Спертый воздух нёс запах грязного тряпья и какой-то едва уловимый смрад, от которого внутри поднималась мутная тревога. По стенам змеились трещины, словно старые шрамы, оставленные чьими-то отчаянными попытками выбраться или хотя бы оставить след.
От лестницы пробивался слабый свет, желтый, как старое масло. Он бросал длинные тени на дощатый пол, делая коридор похожим на декорацию к мрачному фарсу. Несколько дверей слева и справа, у каждой – своя история, свои тайны. За одной – кабинет управляющего, там Щетинин уже бывал. Остальные оставались неизвестными.
Комнаты с номерами начинались ближе к лестнице. Семь дверей. За некоторыми слышались звуки – где-то тяжелый храп, где-то хриплый женский смех, а за одной, кажется, кто-то занимался любовью.Лишь дверь под номером два хранила зловещую тишину. Тишину, которая кричала громче любого вопля.
Щетинин толкнул дверь. Та с неохотным стоном подалась, открывая ему тесное, почти камерное пространство. Узкое ложе с продавленным матрасом, шаткий стол, два потертых стула. Небольшое окно занавешено тряпкой, которую никто не назвал бы занавеской, хотя именно эту функцию она выполняла. Все казалось поставленным не для уюта, а для функциональности – здесь не жили, здесь скрывались. В углу валялась пустая бутылка, у стены стоял графин с остатками застоявшейся воды. Запах был соответствующим – пыль, алкоголь и посторонняя жизнь.
Щетинин шагнул внутрь и аккуратно прикрыл за собой дверь. Он не ждал найти здесь что-то полезное, но иногда даже пустота могла натолкнуть на мысль. В затхлом воздухе витал призрачный отголосок чего-то неуловимого – возможно, давно забытых духов, а может, просто холодного дыхания сырости. Почти полное отсутствие запахов лишь усиливало гнетущую тишину, делая комнату похожей на ловушку. Комната была крошечной, давящей. Узкая постель с продавленным матрасом, небольшой стол, два некрашеных стула. На стене – мутное зеркало в облупленной раме, отражающее лишь серые тени. Он провел ладонью по поверхности стола, подушечками пальцев ощутив липкость пролитого спиртного. В этой комнате кто-то ждал. Или кого-то ждали.
Он посмотрел на дверь, словно ожидая, что за ней кто-то стоит, затаив дыхание. Впрочем, коридор молчал. Только где-то внизу скрипнула половица.
На полу валялся обрывок бумаги, скомканный и брошенный. Щетинин поднял его, развернул – пусто. Ничего, кроме грязно-серого пятна. Просто мусор. Он медленно обвёл взглядом комнату. Пол под ногами хрустел, словно утрамбованная земля, липкая чернота въелась в щели между досками. Казалось, его никогда не касалась тряпка, лишь оседала вековая пыль и случайная грязь. Щетинин провёл пальцем по столешнице – гладко, холодно. Её явно протирали, но о том, что творилось ниже, никто и не думал. Однако, на пол всем было плевать.
