Остаток пути они проделали молча.
А стоило въехать в дворцовые ворота, как груз ответственности снова придавил. Заставил выпрямиться, отряхнуться.
– Остановись у черного входа, – приказал Вильям.
Не хватало еще, чтобы кто-то из слуг заметил его в таком виде. Впрочем, нос все еще побаливал, так что придется показаться лекарю. Но это позже, когда переоденется и приведет себя в порядок. А пока – еще одно неотложное дело.
– Ну как, получилось? – выпалил он, влетев в комнату сестры.
Остановился, едва успев сделать шаг за порог. Вивиан сидела в кресле, нахохлившись птичкой. Поджала под себя ноги, укуталась пушистым пледом. Дрожала мелко, глядя в пустоту.
– Что? Что? – Пришлось подойти и хорошенько встряхнуть ее, чтобы подняла на него взгляд.
– Не делай так больше, – проговорила она. Уверенно и твердо, как и полагается принцессе.
Вильям вздохнул с облегчением.
– Как не делать?
– Так. – Она указала на свой нос. Опухший и чуть покрасневший. Вильям невольно притронулся к собственному носу, и Вивиан кивнула. – Да. Не забывай: случись что с тобой – мне тоже не жить.
Вильям вздрогнул. Слышать от нее его собственные слова было странно. Еще более странно понимать, что даже не задумался об этом, отправляясь в город.
– Больно? – Он потянулся к лицу сестры, но она оттолкнула его руку.
– Просто. Пообещай. Так. Не. Делать, – отчеканила она. Потом опустила плечи и почти испуганно добавила: – Тебя бы убили, не просто покалечили. Никто бы так и не понял, за что и почему.
Ее страх мгновенно передался и Вильяму. Бояться он терпеть не мог, потому нахмурился и процедил:
– Не нужно указывать мне, что делать, Ви. И без тебя полно желающих. Лучше скажи: тебе удалось? Как ты там говорила, потянуть за серебряную ниточку?
– Притянуть его к себе, – поправила Вивиан. Перестала дрожать и стала удивительно серьезной. Похожей на мать, какой Вильям ее помнил. – Да, получилось. Кровные узы самые крепкие, он легко ухватил наживку.
Наживку. Почему-то из ее уст это звучало особенно зловеще.
– А если бы кто-то…
«…кто-то решил использовать наши кровные узы, ты бы поддалась?» – не стал договаривать Вильям. Но сестра и без того отлично его поняла.
– Нет.
Такой резкий короткий ответ, что Вильям вздрогнул. Через мгновение опомнился и улыбнулся.
– Не сомневался в тебе, Ви.
Осколки глиняной крынки разлетелись по полу, весело позвякивая. Нобара проследила за ними, потом перевела взгляд на ладони.
– Руки-крюки, – заявила она раньше, чем посыпались возмущения от мамы.
– Это я должна была сказать.
Мама показалась расстроенной, но ведь нельзя ругаться на того, кто и так уже признал свою вину. Родители помешаны на таких вот мелких правилах, особенно мама. Нобара это знала и пользовалась беззастенчиво при любой возможности.
Как сейчас, например.
– Ты же знаешь, мам, я к хозяйству вообще не приспособлена. Вот ничуточки. – Она изобразила виноватую улыбку, а сама бросила быстрый взгляд в окно.
Солнце еще низко. Вот досада. Можно было бы сбежать на тренировку, тут даже родителям нечего было бы возразить. Женщина в общине должна уметь защищать себя и близких не хуже мужчин, это все признавали. Но только защищать, не больше.
«Тебе-то зачем быть в лучших?» – вспомнились слова, что сказал Миро на днях. Захотелось расколотить половину посуды в доме. Нобара уже потянулась к стопке тарелок, но вовремя остановилась.
«Меня не должно волновать, что он думает», – пришлось напомнить себе. Отойти от стола, чтобы уж точно не сломать больше ничего.
