– А женщины? Как же с ними? Какие программы или пособия или что там есть для них?
– Как я уже сказала, такие проекты распространяются только на мужское население. Виды работ, как правило, включают только тяжелый физический труд и в очень сложных условиях, которые женщинам не под силу.
– Женщинам не под силу! – воскликнула я в возмущении. – А как же первая страна, давшая равные права женщинам?
– Мисс Паркер, я так понимаю, вас лично опять не удовлетворяет политика нашего государства, хотя, прошу заметить, что в правительстве должности занимают люди намного умнее и опытнее вас. Женщины должны заниматься детьми и домом, и дело не в неравенстве прав. Мать по природе лучше знает, как заботиться о своем ребенке. Может, если вы повзрослеете, вы перестанете задавать такие вопросы.
Я решила не обратить внимания на сарказм и намек на оскорбление и снова спросила:
– А что же с матерями-одиночками? Что-нибудь для них наше правительство делает, если у них работы нет? Пособие какое-нибудь? В качестве исключения, может.
Миссис Линн некоторое время смотрела на меня, но уже без раздражения или нетерпения. Когда она вновь заговорила, ее голос был на удивление мягче и тише, чем когда она обычно отвечает на мои вопросы:
– К сожалению, практика показывает на сегодняшний день, что Новая Зеландия пребывает не в лучшем своем экономическом состоянии. Мы просто не можем позволить себе выделять средства на помощь матерям-одиночкам. Да, вы правильно меня понимаете, для них ничего нет, и боюсь, что в данной ситуации вряд ли что-то изменится в ближайшее время.
Я нахмурилась и постаралась снова пропустить ее слова через себя. После нескольких секунд, длившихся целую вечность, я с ужасом посмотрела на миссис Линн и, отказываясь верить в это, переспросила:
– То есть вы хотите сказать, что они брошены выживать сами по себе? И им никто не помогает? Совсем никто что ли?
– Мне бы хотелось сказать что-то другое, но боюсь, это реалия. Новая Зеландия вступает в очень тяжелое время. Ваш отец работает в своем бизнесе, и потому вы должны знать и расценивать ситуацию трезво. Не только локально, мисс Паркер. Мировую ситуацию.
Она многозначительно посмотрела мне в глаза и вернулась к своему журналу:
– А сейчас, если у вас больше нет вопросов, вам пора на следующий урок.
Слегка пошатываясь, я вышла из кабинета, даже не слыша, о чем меня спрашивает Сесиль. Вдруг вся реалия, без прикрас, обрушилась на меня всей своей тяжестью. Все те слухи и разговоры шепотом о грядущих страшных временах, вовсе не были пустыми и безосновательными, и это действительно происходило с нами здесь, а не где-то далеко за океаном. Я снова подумала о матери Роиматы и о том, что ей теперь нужно бороться за жизнь своих двух детей и за свою собственную, и это так страшно, а мы, хоуми, зарабатываем на ее ситуации себе очки популярности. Почему-то меня задел мотив Спенсеров помогать семье Роиматы, и это меня покоробило. Ведь неважно зачем, главное сама помощь. Разве не достаточно того, что кто-то из состоятельных хоуми, из пакеха, действительно что-то делает для других? Почему так нужно, чтобы сама помощь была бескорыстной? По-моему, все заслуживают получать что-то взамен своим стараниям. И все же, вспоминая довольное смакующее лицо миссис Спенсер, когда она показывала нам маорийскую девочку, я чувствовала себя ужасно, потому что изредка ловила себя на мысли, что при таком отношении лучше вообще не помогать. Это было так эгоистично – рассуждать о морали и нравственности, забывая о том, что хлеб должен быть осязаемый, а не философско-абстрактный. А я сейчас предпочитала забрать у Роиматы ее хлеб, чем подвергнуть ее семью унижению.
