– А как ты думаешь, где она сейчас может быть?
– В гробу!
Налив себе водки, Олег спросил:
– Ты в этом уверена?
– Я была на ее похоронах!
– Когда она умерла?
– Ты что, идиот?
– Я спрашиваю, когда она умерла? Точнее – когда повесилась?
Побледнев, Оксана тихо сказала:
– Пять лет назад.
Олег быстро выпил и закурил. Его сотрапезники наблюдали за ним с тревогой.
– Пять лет назад? Я три с половиной часа назад в лесу ее видел! Говорил с нею!
– В каком лесу?
– Да вот в этом самом лесу, в каком же еще! – взорвался Олег и, выхватив у Оксаны снимок, бросил его на стол. – Чего она тут шатается? Может, скажешь?
Оксана уже ничего не могла сказать. Начнись вдруг пожар – она бы не шевельнулась.
– Ты обознался, – предположила Света, взяв фотографию.
– Как я мог обознаться? Ты посмотри на ее глаза! Их можно спутать с другими?
– Пожалуй, нет, – согласилась Света, – ох, и глазищи! Оксанка, как ее звали?
Ответа не прозвучало. Света обеспокоено помахала карточкой перед немигающими глазами подруги.
– Она меня венчаться звала, – произнес Олег, раздавливая окурок, – когда же я объяснил ей, что у меня есть невеста, у которой одних счетов на 5 миллионов долларов, появилась церковь…
Дверь тихо скрипнула, открываясь. Сидевшие за столом застыли. Но на пороге никого не было.
– Ты, наверное, плохо ее захлопнул, – сказала Света. Дед молча перекрестился. Губы Оксаны дрогнули. Видя, что она готова очнуться, Олег поспешно спросил у ее подруги:
– Светка, ты завтра вечером занята?
– А какая разница? – прозвучал спокойный, холодный голос Оксаны. – Скажи мне, какая разница, занята она завтра вечером или нет, если завтра вечером занят ты? Послезавтра – тоже. И все последующие лет семь!
– Я думаю, пора ехать, – сказал Олег, слегка нагнув голову. Пролетев над нею, бутылка грохнулась о косяк, и пол около двери покрылся осколками. Зверски комкая пачку Мальборо, полную сигарет, Оксана негромко проговорила:
– До конца жизни, сука, кровью ссать будешь…
– Что ж, пойду гляну, где он висит, – молвил дед, поднявшись и взяв ружье, – а вы за милицией поезжайте.
– В Москву поедем за нею, – сказал Олег.
– А почему не в…
И Света произнесла название ближайшего города.
– Потому что там меня будет некому вытащить из тюрьмы. А в Москве найдутся добрые люди.
– Я уплачу им твои долги, чтобы они особо не суетились, – с гнусной усмешкой пообещала Оксана и, вытащив из кармана связку ключей, швырнула ее на стол, – выкати машину.
Дед, между тем, покинул гостиную. Взяв ключи, Олег поспешил за ним и нагнал его возле лестницы.
– Поговорить надо.
Они спустились во двор. Старик присел на завалинку, положил ружье на колени и, сквозь ресницы глядя на солнце, проговорил:
– Хороша сегодня погодка!
– Давно ты здесь обитаешь? – спросил Олег, начав отпирать гараж.
– Я родился здесь.
– И что, за всю жизнь ни разу не видел кулацкой церкви?
– Если б видел – не говорил бы сейчас с тобой.
– А отец твой видел?
– Да, отец видел, – сказал старик и, вытащив из кармана газетный лист, принялся сворачивать самокрутку.
– А вот со мной никакой беды не случится, – заверил его Олег, приступив ко второму замку, в котором торчали ключи покойника, – потому что я не боюсь. Отец твой боялся. Так ведь?
Старик закурил. Ответил:
– Вздор говоришь. Отец не боялся. Никакой страх ему был неведом. Он три войны прошел – и не как-нибудь, а геройски. Тоска взяла его, а не страх.
– Тоска?
– Да, хотя он никогда в жизни не тосковал. Трех жен схоронил – не плакал. А тут…
