Верный слуга тут же бросился к королю и принялся одевать его в парадный наряд.
Размышления о погибшей династии всколыхнули в Августе неприятные воспоминания. Он отказался от магии и никогда больше не использовал её, считая некромантию делом постыдным и гадливым. Семью переубедить не удавалось, их скелеты, вурдалаки и восставшие мертвецы продолжали навевать ужас на округу, пугая жителей. А всё почему? А всё потому, что очередной отпрыск семьи Арвел подрастал и ему требовалось практиковаться, дабы научиться этому гнусному ремеслу. А он ведь просил, молил, как не подобает просить королю, остановиться, прекратить это мракобесие. А его не послушали.
Ну и что ему ещё оставалось делать?
Дорога тянулась в молчании. Признавать ошибки Лайонел не любил, он мог использовать свою кровь и отследить безопасный путь ещё дома. Но решил не рисковать. Свежая кровь, пусть и некроманта, может привлечь внимание всякой нечисти. Вампиры, может, и отравятся, поплюются и подумают, как в следующий раз пить некромантскую кровь. А вот нечисти она придётся по вкусу.
Своими-то вурдалаками он управлять мог, они же им самим созданные, почти что родные. Но никак не чужими. Минус некромантии. Если существо чужого некроманта при должном опыте и знании ещё было можно подчинить, то рождённого монстра? Впрочем, Лайонел не пытался. Свои вернее.
К счастью, лес оставался позади. Но что их ждало впереди? Его родовое поместье. Конечно, Лайонел и без умников это знал. Вот только после той бойни бесследно остаться всё не могло. И он сейчас не про разрушения и изувеченный дом, а ведь когда-то он был великолепным. Когда-то Лайонел и колокола любил, а сейчас они казались ему отвратительными. Этот звон. Громкий, гнусный. Воскрешал в его памяти ту ночь.
В месте, где раньше располагался его дом, должно было что-то появиться. Так зарождается настоящая тёмная магия. Истинная. И совсем скоро Лайонел столкнётся с ней лицом к лицу.
– Лайонел, – тихий шепот, едва слышный, будто дыхание умирающего, заставил его резко оглянуться назад, в сторону едущей позади него Корделии.
Синие волосы и большие чёрные глаза. Пухлые красные губы сейчас выделялись ярким пятном на её мертвенно-бледном лице. Делия выглядела так, будто сейчас упадёт с лошади.
Смерть. Место, к которому они приближались, пропитано ею, и конечно Корделия как банши чувствует это. Лайонел разочарованно вздохнул, остановил лошадь и слез. Не стоило её тащить. Удивительно, как человек, являющийся сердцем его операции, может также являться главной помехой? О банши так мало известно, он не сомневался, что в его родовом поместье нашлась бы нужная информация. Раньше. До того, как его сожгли. Во рту чувствовался вкус пепла, жевалки на его лице напряглись. Воспоминания о родном доме, о матушке с её большими голубыми глазами, словно два озера, вздёрнутым носиком, иссиня-чёрными волосами, собранными в пучок и украшенными голубыми цветами. Об отце, с яркими зелёными глазами, словно два изумруда, золотистой кожей, изогнутым носом, напоминающим клюв, и чёрными волосами. На людях он казался строгим, но у себя в поместье был самым добрым человеком, которого тогда знал Лайонел. И в отличии от других родственников с детьми, он никогда не гнушался поиграть с сыном. Перед тем, как всё случилось... они собирали кораблик в бутылке.
Нет.
Сейчас необходимо позаботиться о Делии. Приблизился, коснулся руки, её чёрные глаза лихорадочно блестели, а губы пересохли.
