Шепот ушедших дней - страница 5

Советская реальность тоже не замедлила напомнить о себе. В моём паспорте стоял штамп: муж – молодой человек 23 лет, рождённый в Париже в 1940 году. Само это слово – Париж – вызывало у многих вопросы. Андрея воспитывала бабушка – мать ушла, бросив его на отца и, по слухам, сбежала в Америку с каким-то американцем. На самом деле – это я поняла из мемуаров Варвары Костровой:после освобождения Парижа, в нем  появились американцы. Варвара Кострова, будучи одержима любовью к Советам, захотела вернуться на родину в СССР. При этом она решила взять с собой всю семью, включая и Андрея, сына племянника. Однако, по всей вероятности, мать  Андрея – юная девушка, родившаяся в Болгарии, ехать туда не захотела, ведь СССР не был её родиной.Возможно, что встретив американца, она уехала с ним в Америку.А вот эта фраза "сбежала в Америку" рисовала образ матери, бросившей ребенка. С этой травмой мальчик и прожил всю жизнь. Он хотел её найти. Говоря о ней, стискивал зубы, глаза сужались, и он судорожно затягивался папиросой. Он страдал. Он искал первую, неповторимую, недостижимую – мать.

После трагической смерти его отца в Дербенте, в возрасте 46 лет, он был сломлен: никто не хотел расследовать это непонятное убийство; его отец в глазах советской власти был эмигрантом, не заслуживающим ни сочувствия, ни справедливого суда…. Все это не могло не отразиться на сыне: в свои 24 года Андрей  начал выпивать, в институте с кем – то поссорился, его выгнали, и он отправился в армию. Оказавшись в стройбате, он познал всю неприглядность человеческих отношений, а вернувшись оттуда, он женился, но вскоре развелся и уехал на север; там была уже новая, третья жена, а потом и совсем пропал из поля моего зрения. Общие друзья ничего не слышали о нем; кто то сказал, что видел его на вокзале, он ехал на север; именно на севере, в Гулаге погиб муж его двоюродной бабушки Варвары Костровой – Анатолий Каменский – поэт и писатель Серебряного века. Возвращение на родину из прекрасной Франции для всей семьи закончилось крахом; судьбы были сломаны, причем у всех…

Когда мы ещё были вместе, Варвара Андреевна иногда приходила к нам в коммуналку. Тогда она читала лекции в обществе «Знание». Мы не знали, что эта маленькая женщина с седыми волосами, моющая руки под ржавым краном, когда-то жила в отелях Парижа. Мы не знали – но она помнила. И вот, однажды, на кухне, услышав, как семья Цингеров, демонстративно перейдя на французский, как бы давала понять, кто тут «настоящие», она вдруг сама заговорила на языке своей юности. Кажется, она хотела напомнить: и у нас есть своё прошлое. С тех пор Цингеры начали относиться к нам с заметно большим уважением.

Александр Иванович Сахнов – муж Татьяны Александровны Цингер. Его фамилию я однажды увидела в энциклопедии в разделе художников. Он всё время рисовал женские портреты; даже моя мама как-то позировала ему и потом сказала, что это дело трудное. Тётю возмущали сине-лиловые тона на его полотнах. Когда он выпивал четвертинку и начинал бродить по коридору, разбрасывая ботинки, она ругала его и упрекала: кроме «лиловых женщин» – ничего не умеет.Возможно, он подражал французским импрессионистам: у Матисса, например, встречаются яркие тона. Современников поразил портрет «Мадам Матисс», и многие говорили об его «уродливости». Тогда их шокировали цвета – лилово-сине-зелёные.