– Ой, все! Опять! Иди, иди уже! Хватит меня наставлять, и без тебя все знаю, – Лала подтолкнула Агату к выходу. – Кстати, шикарный шарф. Ты красивая, Агаш. Красивее всех!
Агате послала воздушный поцелуй подруге и вышла в золотую московскую осень.
Идти по гладкому и чистому тротуару приятно, в погожий денек – вдвойне. А уж если сознавать собственную привлекательность, то и вовсе прекрасно. Агата и сознавала; ультрамодные джинсы, белоснежная рубашка, интересная курточка и замысловато повязанный легкий шарф – радовали. Как и осознание собственного здоровья, сил, молодости. Наверно потому ярко сияли глаза, губы изгибались в улыбке, а роскошные длинные волосы как-то уж очень симпатично развевались при ходьбе.
Не стоит и говорить о том, что в кафе девушка впорхнула легкой птичкой. Бариста за стойкой восторженно улыбнулся Агате, доказывая этим, что влетела она не просто птичкой, а птичкой райской.
Девушка выбрала для себя большую сахарную булку, заказала кружку чаю и, поблагодарив восхищённого баристу, заняла маленький столик на террасе кафе.
Согласитесь, приятно сидеть на тихой улочке, на открытом воздухе и любоваться синим небом и золотой листвой. Особенно, когда не нужно спешить. Жаль, что такое ничегонеделание радует не слишком долго и особенно тех, кому чужда неподвижность тела и мыслей.
Агата с удовольствием укусила булку, зажмурившись от приятной сладости, а потом сделала долгий глоток черного чая. Жевать, глядя в никуда, показалось ей скучным, и она принялась оглядываться по сторонам.
За соседним столиком шла беседа. Агата прислушалась, понимая, что поступает скверно, но не стала одергивать себя и все потому, что определила «свой случай».
– Витюша, ну что ты хочешь? Скажи мне. – Моложавая женщина заглядывала в глаза подростку с недовольно поджатыми губами. – Сынуля, давай кроссовки новые, а? Ты же хотел с рифленой подошвой.
– Не надо, – пробубнил Витюша.
– Тогда часы. У Саши Проскурина такие красивые. Вчера видела его, когда он в школу шел.
– Мам, мне ничего не надо, – насупился сын. – Себе купи. Ходишь как... – он не договорил, встал из-за стола и выскочил на улицу, оставив мать одну.
Женщина в растерянности огляделась, заметив взгляд Агаты:
– Подросток, – пояснила, виновато улыбнувшись. – Тяжелый возраст.
А Агата уже «слышала», потому и решилась говорить:
– Вы простите, но мне кажется, что дело не совсем в нем.
– Что вы имеете в виду? – Женщина нахмурилась, вероятно, готовясь дать отпор наглому вмешательству в ее личную жизнь.
– Ему не нравится ваша одежда. Если я не ошибаюсь, то конкретно ваше пальто.
– Пальто? – дама обескуражено оглядела добротную вещь. – Почему пальто? С чего бы? Это подарок моего мужа. Вернее, бывшего… – она запнулась и замолчала.
Агата ждала, когда женщина заговорит, ни капли не сомневаясь, что так и будет.
– Сёма подарил мне его два года назад. Знаете, такой день был хороший… Ни ветра, ни дождя. Мы тогда поехали в кафе, потом гуляли в парке. Заглянули в магазин и купили…вот… Да при чем тут это? Кто вы?
– Вы несчастны и ваш сын видит это, чувствует. Все время, что я смотрела на вас, вы улыбнулись только один раз, когда вспомнили хороший день с бывшим мужем. Моя мама говорит, что за прошлое нужно цепляться только в том случае, если оно может помочь свершиться счастливому будущему. Вы ждете, что муж вернется к вам?
– Да как вы… Кто вы… – дама запнулась, а миг спустя, достала носовой платок из кармана злосчастного пальто. – Ничего я уже не жду. У Сёмы теперь другая семья, а мы с Витей… Как же так? Почему? Думаете, Витя несчастен? Я же все для него делаю, буквально все! – она плакала, вытирая щеки.
