– Тогда не гунди, – Витька попытался опереться локтем о стойку, но промахнулся и, если бы не Астахов, то наверняка упал. – О, мерси. Не гунди, сказал. Производи свои эти... огнеупорные... У тебя же дело на мази...
– Инвесторы настаивают на развитии. Если застрять на месте, то... Проще говоря, мне нужно или все схлопнуть и вернуться на кафедру, или лезть вверх. А там, Витя, другие деньги и другие дела. А большие дела, это большие поступки и они, Витя, не всегда приятные. Понял? – Астахов опрокинул в себя стопку. – Куда идти?
– Иди на хрен, – отозвался приятель. – Сворачивай бизнес и возвращайся на кафедру.
– За мной полтысячи людей с фабрики. Я не оставлю их.
– Тогда лезь в большой бизнес.
– Если я туда влезу, то уже никогда не вылезу. Ладно, Вить, это вопрос вопросов. Мне надо прогуляться. – Астахов хлопнул друга по плечу. – Бывай, – и пошел к выходу.
– Егорушка, ты что? Почему так рано уходишь? Еще и девяти нет, – раскрасневшаяся Ася ухватила Егора за рукав. – Опять поссорились?
– Нет, – Астахов энергично помотал головой. – Ты вот что, Ась, береги Витьку. Он знаешь какой?
– Знаю, – засмеялась Ася и поцеловала Егора в щеку. – Иди аккуратно. Вызвать тебе такси?
– Нет, – заупрямился Астахов. – Тут пешком пару кварталов. Проветрюсь.
И действительно проветрился. Московские осенние ночи – дело особое. Очень тихие, удивительно спокойные для большого города. Шаги прохожих, шорох листьев, даже звуки проезжающих машин – все слышится будто издалека, приглушенно. Воздух свеж, люди улыбчивы, умиротворены.
Астахов поддался той тишине и шел неторопливо по вечерней Москве. Хмель выветрился на удивление скоро, оставив по себе неприятное и раздражающее: сухость во рту, головную боль и дрожь пальцев.
По пути Егор купил стакан черного кофе и шел теперь, заранее ругая себя за глупость; он точно знал, что после кофе сон не придет вовсе, а если и явится, то станет кошмаром.
Осознавая это, Астахов не торопился домой. Он свернул в незнакомый переулок, прошел мимо детской площадки, где по вечернему времени развлекалась молодежь. Вышел через арку на улочку, а потом снова нырнул в переулок, стараясь заблудиться. К счастью или к сожалению этого не произошло.
– Кисмет, – вздохнул Егор, опустился устало на скамейку, ту самую, на которой сидел утром, и сделал долгий глоток остывшего кофе. – Опять этот магазин.
– Подарок не понравился? – Раздался голос откуда-то сверху.
Разумеется, Астахов поднял голову и увидел Агату. Она стояла на балкончике прямо над входом в лавчонку, кутаясь в пеструю шаль.
В тишайшем переулке голос ее прозвучал очень уютно, по-домашнему. Если Астахов и сердился на девушку, то сейчас раздражение ушло, оставив место печали и ощущению тоскливого одиночества. Этого Егор не выдержал и ответил:
– Да, спасибо, – помолчал, – понравился. Агата, я наговорил вам всякого. Даже если я был прав, это никак меня не извиняет. Ваш бизнес, не мое дело.
– Хамить изволите? – Агату освещал небольшой фонарик на балконе, его мягкий свет делал ее загадочной и очень теплой: так подумал Егор. – Ладно, я и сама виновата. Много говорю, а особенно тогда, когда не просят.
– Вы здесь живете? – Егор оглядел двухэтажный дом.
– Да, – Агата указала рукой себе под ноги. – Тут мой магазин. Справа аптека, а слева была табакерия. Леня, мой сосед, закрыл ее и уехал на Алтай.
– А над аптекой кто живет? – Егор задал вопрос просто так: ему нравился голос Агаты и то, как он звучал в тихом переулке.
