Она снова заулыбалась и потрепала меня рукой по волосам.
Тогда я решила задать ещё один вопрос.
– А семья у Вас есть? Родственники?
– Нет, – сразу просто ответила она. – Нет никого. Не было чувства необходимости в семье и детях. Для кого-то это смысл жизни, и свет, и опора, и прочее. Я нахожу всё это в творчестве. В своё время я иногда спрашивала себя: не пора ли? Надо ли это мне? А не буду ли потом жалеть? И как-то не нашла в себе положительного отклика. Одиночество мне приятнее, а тишина милей. Безвестной смерти не боюсь, на вопрос про стакан воды обычно отшучиваюсь: а захочется ли пить? Я пришла к этому сознательно и ни о чём не жалею.
Анна Сергеевна произнесла это так, что стало ясно: её не раз об этом спрашивали. И я поняла, что вопросов на сегодня достаточно.
Какое-то время мы сидели молча. Она рисовала, иногда что-то мурлыча себе под нос. Я переоценивала свою жизнь с учётом услышанного.
– Вот, – прервала мои раздумья Анна Сергеевна, – всё и готово. Простенький пейзажик на скорую руку. Это тебе. Дарю.
Я не ожидала от неё такого подарка, но не нашла в себе сил отказаться.
– Спасибо, – я приняла из её рук лист картона.
– Я пойду, – сказала она, складывая мольберт. – Не провожай меня. Заходи на днях как-нибудь, всегда рада тебя видеть. И пусть у меня сейчас могла бы быть такая внучка, как ты, я не представляю себя с коляской, маленькой посудой и среди игрушек. Не моё. Гораздо более волнующе для меня подобрать нужный оттенок для передачи настроения или выразить эмоцию в форме фигуры. Как-то так.
Она встала. Глядя мне прямо в глаза и широко улыбаясь, протянула мне свою высушенную временем руку с небольшими пятнами свежей краски.
Я протянула свою.
– Спасибо.
Рукопожатие получилось неожиданно крепким. Чувствовалась сила человека, который всю жизнь работал руками. Угадывались горы пластилина и глины, прошедшие через эти руки, представлялись континенты краски, перенесённой ими на разные поверхности.
– Тебе спасибо, что пришла. Будь счастлива!
Когда художница отошла на значительное расстояние, я решила рассмотреть рисунок получше. Пустынный пляж на другом берегу реки, зеленеющий до горизонта лес, старая набережная и где-то вдалеке – мост. Всё это было рядом, но не выглядело так уютно, как на картине. Всё это просто существовало само по себе, а на картину хотелось попасть. Что-то неуловимое в ней радовало глаз. Казалось, что оттуда дует лёгкий майский ветер, и что совсем скоро там начнётся какой-то праздник.
– Весьма недурно! – пожилой мужчина теребил свою седую бородку, разглядывая картину через моё плечо. – Ваша работа?
Я не стала отвечать. Свернула картон и быстро зашагала в сторону дома.
Так получилось, что увидеться в следующий раз мы смогли только через два месяца – молодость, весна, экзамены…
Я позвонила Анне Сергеевне, почувствовав, что пауза в общении затянулась.
– Ну, ничего, держусь, – сказала она тихим голосом. – Нездоровится. Загляни как-нибудь.
И я заглянула. Через несколько дней. Она открыла мне и сразу легла.
В комнате было не прибрано и душно. Уютный полумрак уступил место какому-то липкому сумраку. Казалось, что жильцы в спешке уехали, собрав самое необходимое, оставив остальные вещи разбросанными.
Но хозяйка лежала на своём диванчике, закрыв глаза рукой.
– Вам плохо, Анна Сергеевна? Вызвать «скорую»?
– Нет, спасибо. Просто слабость. Хорошо, что пришла. Присядь.
