Квартира у Мати была потрясающая. На четырнадцатом этаже с видом на парк и крышу библиотеки, с большими светлыми окнами, с маленьким безрамно остекленным балконом. Но главное – обстановка. Легкая светлая мебель, диваны и кресла без каркасов, маленькие разноцветные вазочки то тут, то там. Модные светильники и повсюду доски для записей – магнитные, на которых можно было черкать маркером, пробковые, к которым булавками крепились маленькие разноцветные записочки, и разнообразные декоративные решетки, к которым бумажки цеплялись прищепками. Комнат было две: гостиная и спальня.
– Ты потрясающе организуешь пространство! – заметила Женя. – Ты сама все обустраивала? Очень дорого вышло?
– Не очень. «Фикс Прайс», «Порядок», «Алиэкспресс»… Кресло-мешок сшила сама. На мебель пришлось потратить деньги, но не очень много. Она на самом деле обычная, просто я купила немного мебельной ткани, ладно, много мебельной ткани, поначалу я постоянно делала все неправильно. Ладно, еще много видео на «Ютюбе». Хочешь, я тебя научу? Хотя для этого нужен художественный вкус. Я не говорю, что у тебя его нет, просто этому нужно учиться. Я тоже не профи…
– Ты одна живешь?
– Нет, с любимым человеком… Не то, чтобы живу, он ночует у меня три ночи в неделю…
– Мати, милая, не обязательно рассказывать всё вот так сразу, – произнес мужской голос за их спинами.
Мати запнулась и покраснела. Женя обернулась.
– Здравствуйте, – сказал ей с улыбкой Владислав Земсков, заведующий библиотекой, выходя из спальни. На нем были шорты до колена, открывающие волосатые икры, и плюшевые тапки-«зайцы».
Вблизи ему оказалось лет сорок пять, и он, с его длинными волосами и кулоном-когтем на шее, напомнил Жене молодящегося плейбоя-миллионера, погрязшего в долгах и безделье.
– Здравствуйте, – вежливо поздоровалась Женя, – я не вовремя?
– Очень вовремя. Мати, малышка, свари кофе.
Матильда кивнула, послала Жене хитрую улыбку и вышла из комнаты. Земсков присел на диван и указал рукой на кресло перед собой. Женя послушно села напротив.
– Матильде сложно завести друзей, – начал он. – Видите ли, все свободное время она тратит на сочинительство, а на работе, – он развел руками, – вы сами понимаете… В женском коллективе волей-неволей придется разговаривать о своей личной жизни. А как рассказать про меня? Я ведь женат…
Он посмотрел на Женю исподлобья, ожидая реакции.
Женя проглотила усмешку. Неверностью женатого мужчины под полтинник ее было не удивить.
– В общем, мы о нас не болтаем, – продолжил Земсков. – К тому же моя заместительница очень огорчилась бы, узнав, что это я редактирую тексты Мати. Последний вчерашний диалог, который ее так покоробил, – моя работа.
Женя улыбнулась.
– А крапинки? Те, что черные в зеленых глазах? – спросила она.
– На крапинках настояла я, – с улыбкой сказала Мати, появляясь в гостиной с подносом.
На подносе тоже стояла вазочка с розочкой. Маленькая вазочка с маленькой кустовой розочкой. И весь этот антураж был таким ненавязчивым, таким милым и так подходил Матильде, что не удивительно, что Земсков торчит здесь три ночи в неделю и носит пушистые тапки. Здесь было уютно до чертиков.
– Я ее очень люблю, – Земсков схватил Матильду за руку, едва та успела поставить поднос на низкий журнальный столик, и смачно трижды поцеловал ее кисть. – Как ее можно не любить?
Женя снова улыбнулась. Если мужчина начинает прилюдно говорить о любви, особенно об огромной и всеобъемлющей – значит грядет расставание. Это что-то вроде аутотренинга и самый верный признак!
