Школа №8 считалась лучшей. Сюда ходили дети не только представителей городского бизнеса, но и представителей власти. Впрочем, в современной реальности, это обозначает и то и другое. Но чёткого разделения не было. В одном классе свободно могли учиться дети так называемой местной элиты и дети обычных работяг, показавшие хорошие вступительные результаты.
Часто, это создавало так называемые мини-кланы. В каждом классе шло негласное деле-ние на «чистых» и «нечистых» или на «белую кость» и «плебеев». Обычно внешне это про-являлось в дорогих шмотках, средствах связи или ювелирке, а внутренне в высокомерном поведении, презрении к «лохам» и необычайном самомнении.
Упомянутые Светой Золотова и Радынина были две некоронованные «королевы» 7—го «А», в который пришла Меира. Они сначала «в упор» не замечали новенькую, но по пере-шёптываниям и изучающим посматриваниям украдкой Маша поняла, что этот «не интерес» наигранный. Что вскоре и подтвердилось.
В один, как принято говорить, «прекрасный тёплый день» на большой перемене «королевы», как бы случайно, столкнулись с новенькой и соизволили обратить на неё внимание.
– Так ты реально из Праги, да? – немного в нос протянула блондинистая Золотова, – А что к нам? Европа не нравится?
– Нет. В Европе красиво, – вежливо ответила Маша, – просто так получилось. Поэтому и уехали.
Вторая, потемнее, с коротким носиком и резко очерченными ноздрями, Радынина, пре-зрительно фыркнула:
– Гонит она. Мне мама говорила, что её отец здесь родился, а потом там женился на ев-рейке…
– Так ты, блин, жидовка, что ли? – захохотал подошедший высокий подросток с угреватым лбом и туповатым взглядом.
Собрав всю волю в кулак и не желая ссоры, Маша мысленно двинула его в дебильнова-тую рожу, но внешне очень спокойно произнесла:
– Я русская. И наполовину еврейка.
– А тебе, Ковальский, не фиолетово? Или ты фашист? – хмуро осадила угреватого Света.
– Не, вы слышали, что этот бегемот ляпнул? Совсем оборзела дефективная, – тягуче про-тянула Золотова, обращаясь к Радыниной и Ковальскому.
– А что, правда глаза колет?
– А если я тебе хрящики сломаю?
Подбадриваемый одобрительными кивками «королев», прыщавый недоумок крепко ухватил Светлану за руку и загнул её за спину.
Мягкий шлепок, пронзительный крик (скорее даже визг) и обалдевший от неожиданности Ковальский, по-щенячьи завывая, завертелся попой на кучке подметённых школьным дворником листьев, обеими клешнями держась за колено.
Мария вышла из стойки и сделала шаг в сторону побледневших Золотовой и Радыниной:
– Я терпеливая и первая не начинала. И драться совсем не люблю. А ещё не люблю когда меня называют жидовкой и трогают моих подруг. Ясно?
Она кивнула Сулимовой и повернулась к «элите» спиной.
– Идём!
– Ты что, каратистка? – поморщила нос «компьютерный гений», когда они отошли на приличное расстояние от места стычки.
– А что, не похожа? – Маша улыбалась своей лучшей улыбкой.
– Вообще—то, нет.
– Это папа. Показал пару приёмов. Против хулиганов.
– Зря ты так с ними, – вздохнула Светлана, – теперь не отвяжутся.
– Поживём – увидим. Я не боюсь.
Звонок на урок прозвенел финальным гонгом. Перемена закончилась.
Он давно был готов к этому разговору. Очень хотелось, чтобы именно она проявила инициативу, но… дочь молчала, о чём-то серьёзно по-взрослому размышляя, и Иван не выдержал:
