– Ты чего загрустила, Меира? Школа не понравилась?
– Пап, – её голос звучал отстранённо и неуверенно, – скажи, мама ведь хорошая была, да? И тётя Рива. И дядя Соломон с Юзеком… они разве плохие?
– Кто сказал, что плохие? – изумился Иван. – А мама наша, вообще была ангелом! Постой-постой… – начал догадываться он, – всё—таки, школа, да? Тебя кто-то обидел?
– Да нет, ничего. Ты не волнуйся! Просто, почему везде не любят евреев? А, папа?
– Не ответишь на это так сразу, милая, – отец тщательно подбирал правильные слова, – Одно скажу, самые большие сволочи и подлецы – это те, кто делит людей по национально-сти. Но ты явно что-то скрываешь, я чувствую. Может, поделишься?
Избегая его испытывающего взгляда, Мария фальшиво весело отмахнулась:
– Ничего не скрываю. Я так просто. Передачу одну видела. По телеку. О евреях.
– Понятно. Но ты не верь всему, что показывают по телевизору. Всякие люди есть. И там дураков много, – успокоился Иван, – А как тебе Света?
– Ой! Она такая суперская! – уже искренне заулыбалась дочь, – Как будто давным-давно её знаю. А в компьютерах как понимает! Представляешь, пап, мы только информатику стали изучать, а она уже программы свои пишет!
– Представляю. Я рад, что у тебя появилась подруга. Знаешь, мы с её отцом с детского сада дружили и дружим.
Он хитро посмотрел:
– Ну а ты? Не похвастала своими рисунками?
– Да ну, что там особенного… просто для себя рисую.
– А по-моему, очень здорово! – ласковая родная рука потрепала её по затылку, – Особенно тот каштан со свечками.
Маша принесла альбом и открыла страницу с нарисованным каштаном.
– Вот этот?
– Да. Очень здорово получился! Как живой!
– Это возле Вышеграда… помнишь, с него в прошлом году ты одну «свечку» оторвал для мамы?
У девочки на глазах показались слёзы. Да, она сильная! Да, не плакса и может за себя постоять! Но… не в этот раз.
– И мама ещё сказала – «Какая красивая! Теперь у меня есть своя собственная небесная свеча!» – она позорно всхлипнула.
– Это всё тяжело малыш… – Иван посадил её, как маленькую, себе на колени и укрыл ру-ками от внешнего мира, – но изменить мы с тобой ничего не можем. А мама… она всегда будет с нами, понимаешь?
В дверь позвонили.
На пороге смущённо переминаясь, стояла Одри Хёпберн, или, во всяком случае, её точ-ная копия. Большие, выразительные глаза умоляюще глядели Ивану в лицо, а черные загнутые вверх ресницы слегка трепетали.
– Простите, пожалуйста! Я живу напротив. Ключ застрял в замке. Заклинило, наверное… не поможете?
Иван молча шагнул за порог.
Неважно сколько лет ты знаешь человека, если тебе неожиданно попадается «родная душа». Вы можете быть знакомы годы, десятилетия – и быть обманутыми, а можете встре-титься утром и вечером знать, что вам повезло и вы, наконец-то, не один.
Неизвестно, ощущала ли подобное Марина, новая знакомая, после первого обмена взглядами, но оно появилось, это чувство «родства», во всяком случае, у Ивана.
Её квартира была очень похожа на музыкальную шкатулку. Гладкие кукольные стены с розовыми обоями, очень много мелких чудных вещичек, дорожных сувениров и красивая абстрактная картина нал диваном, яркая и немного раздражающая.
Странным образом, вся обстановка была настолько инородна хозяйке, что поначалу Иван даже подумал, а не съёмная ли это жилплощадь? Но спросить постеснялся.
Время остановилось, деликатно не мешая важному разговору. А может и не важному, но такому, при котором наметившееся чувство начинает медленно выкристаллизовываться, теряя аморфную размытость.
