Шмель - страница 6

По вторникам Юлианна читала час вместо сорока минут, потом надевала кроссовки, брала непромокаемую ветровку, клала в поясную сумку книгу и бутылку с водой и шла в парк смотреть на птиц. Ее не было до самого вечера. Я продержалась один вторник. Во второй я выждала полчаса и зашла в ее комнату. На икеевском комоде стояли керамический будда и благовония, на книжной полке были Лакан и Булгаков, какие-то книги по саморазвитию и планированию, учебники по психиатрии. На столе лежал маленький черный блокнот. Все было чистым. Я зачем-то легла на кровать и тут же вскочила – открылась дверь, Юлианна зашла быстро, видимо, что-то забыла, мы столкнулись прямо в проходе, и она только секунду не улыбалась, а потом улыбнулась, как обычно, а я сказала, что хотела закрыть окно, потому что прочитала, что будет дождь, и она протиснулась мимо меня и ответила: «Хорошо, Вера», а меня затошнило.

Я прислушалась. В квартире никого не было. Я поправила одеяло. Когда ключ в двери, ее невозможно открыть снаружи, поэтому я вставила его в скважину и зашла в кабинет. На полу лежал ковер, в углах стояли два кресла, перед одним – прозрачный журнальный столик, а на нем коробка платочков и кувшин с водой. Я села в кресло со стороны платочков, здесь, наверное, сидят клиенты. Юлианна сидела передо мной с маленьким черным блокнотом и уже что-то 
записывала, хотя я ничего еще не сказала.

Мне нужно знать, что вы пишете обо мне в блокнотике.

Просто отмечаю некоторые ваши фразы и состояния, чтобы ничего не упустить, ответила Юлианна и снова что-то записала.

Кирилл мне написывает все эти дни, говорит, нужно подтвердить заявление на «Госуслугах», оно сгорает за сутки и ему приходится создавать новые, он не понимает, хочу я разводиться или нет, ему тяжело и он ничего не понимает, а я не могу вспомнить пароль, его нужно восстановить, но я почему-то не могу этого сделать.

Вы передумали разводиться?

Юлианна хотела залезть мне в голову, но все это было плохо и неправильно, потому что это я должна была залезть в ее. Я подумала о том, сколько людей на этом месте признаются, что не любят партнеров, не хотят общаться с родителями, ненавидят работу, ничего не чувствуют к детям. Я забралась на кресло с ногами.

Про свадьбу мама узнала только через две недели – я молча прислала ей фотографии. Было страшно, что она будет отговаривать меня и заставит сомневаться, но она, конечно, не собиралась. Эти два года были истеричными для меня и утомительными для Кирилла. Я уже заметила, что Фромма он не прочитал дальше тридцатой страницы и на самом деле не собирается снимать свое кино – ему нравилось только думать о том, как он это делает. Иногда он придумывал несуществующим фильмам названия и верстал афиши, на которых была его фамилия. Чем больше это раздражало меня, тем сильнее я вцеплялась в Кирилла. Нужно было помочь ему, вдохновить, стать причиной, по которой он добьется всего, о чем мечтает. Мы же семья. Мы – семья, и Кирилл тоже хотел помочь мне. Он говорил: «Напиши заявку на сериал, и я покажу кому надо», и я обещала, что напишу, но ничего не делала. Я представляла, как Кирилл, который правда в меня верит, отнесет заявку серьезным коллегам в серьезную студию и они спросят: «Ты серьезно?» А он встанет перед выбором: защищать меня или не лопнуть от стыда, и что-то между нами навсегда изменится. Мне было приятнее знать, что такая возможностьпросто есть. Он говорил: «Давай я помогу теберазогнать идею», но мне было стыдно предлагать что-то и замечать ту секунду его взгляда, когда он думает, как бы отреагировать, чтобы не обидеть меня, я представляла, как повисает маленькая пауза, и представляла, как я умираю, задыхаюсь сразу после, впитываюсь, как улитка в кошачий наполнитель. Мне попадались видео про пары, которые прыгают на кровати, держась за руки, а под ними – схемы, как именно нужно обсуждать проблемы, чтобы оставаться счастливыми даже через пять лет. Я пересказывала все Кириллу слово в слово – про границы, откровенность, языки любви, мы орали друг на друга, а потом он садился на диван, надувал щеки и медленно-медленно, очень громко выпускал воздух. Надувал и выпускал. Надувал и выпускал. Я слушала, скребла мокрые ладони и ждала, пока он перестанет.