Лежать на спине, сложив руки на груди как покойница, вдруг стало страшно. Ходить от окна до двери не давала слабость и резь в животе. Оставалось сидеть на кровати, раскачиваясь назад и вперёд как сомнамбула.
Перед мысленным взором всплыли сырники. Я готовила их из творога девяти процентной жирности, протирая через сито, чтобы сырники были нежнее. Я любила макать поджаристые сырники в сметану, образовавшуюся из сливок, купленных на базаре у знакомой армянки.
Вспомнила, как в этом году на Пасху завела куличи, а они толком не поднялись. На вкус оказались съедобные, но их вид меня разочаровал. У мамы, она пекла их по бабушкиному рецепту из старой домовой книги, каждый кулич был именной, и его высота и вкус по примете соответствовал тому, как сложится год. В куличи мама добавляла только орехи, мы с папой не любили вкус распаренного изюма в булках. Сверху куличи мама намазывала сметаной с сахаром, украшала посыпкой и грецкими орехами.
Каждый раз утром на Пасху мы искали собственный кулич и ликовали, если он получился ровным и пропёкся. В тот год, когда умер папа, куличи поднялись, и мама, не скрывая радости, повторяла, как заведённая, что всё будет хорошо. В своей семье я завела такую же традицию. Если бы нынче купила безвкусные магазинные куличи, возможно, избежала бы колонии. Суеверие? Но в этом году куличи не поднялись.
В комнате стало темно. Дождь так и не начался. Наверное, сегодня узницы ходили гулять, курили в беседке, делились новостями. Я представила Роману с ярко накрашенными губами и огромными ресницами, уверенную Карину с чёрными стрелками. Опасно привлекать внимание голодных охранников. Уж на что я моль бесцветная, и то на меня Стас клюнул. Отвращение накатило тяжёлой волной, от стыда затошнило, к горлу подкатился ком, желудок скрутился узлом. Как же мерзко! Мерзко вспоминать собственную беспомощность и то, что я не смогла даже ударить насильника. Трусливая овца.
Я всегда была очень осторожна, избегала любых опасных ситуаций, остерегалась напиваться в студенческих компаниях, не заглядывалась на симпатичных парней на потоке, не водила дружбу с разбитными девицами. Приличная девочка из добропорядочной семьи. И вот не убереглась, грубая сила местного ублюдка легко растоптала моё человеческое достоинство. Я еле успела вскочить и склониться над раковиной, тело сотрясло мучительной рвотой, выворачивающей пустой желудок.
Отдышавшись, я долго сплёвывала желчь, полоскала рот ржавой водой. Впереди ждала беспросветная голодная ночь. Сквозь стекло просачивался вечерний сумрак, я подошла к окну и долго следила за темнеющим небом, ожидая прихода тумана. Сегодня он почему-то не спешил закутать окрестности молчаливой плотной пеленой.
Меня словно толкнули, я отвернулась от окна, взгляд упал на тёмный прямоугольник за пределами комнаты. Шоколад! Кто подбросил? Кинулась к решётке, сунула руку сквозь прутья, до боли в плече вжавшись в металл. Слишком далеко, не достать! Кусая губы, оглядела пустую комнату. Хоть бы какой-нибудь прутик… Чем бы дотянуться, пододвинуть?
Карандаш!
У меня даже закололо в висках от радости. Трясущимися от нетерпения руками я проверила один карман ветровки, потом другой. Вот он! Вкус шоколада уже таял на губах. Сейчас, сейчас...., поспешно обернулась, уже сделалв шаг вперёд. За решеткой стоял Стас. Подпрыгнув от неожиданности, я взвизгнула и отшатнулась. Рыжий ногой демонстративно отодвинул шоколад от решётки. Медленно и нагло оглядел меня от макушки до шерстяных вязаных носок, лениво разомкнул губы.
