Шоу закрывается - страница 5

Лёха фыркнул, наливая себе кофе из кофеварки.

– Обмануть? Парень, это не игра. Ты видел, что с людьми творится? Они сходят с ума.

Максим хотел ответить, но тут телевизор зашипел, и голос ведущей сменился тем же холодным голосом из неба:

– Те, кто остаются, будут уничтожены. Шоу закрывается.

Лёха выронил чашку, и она разбилась о пол.

– Это что, теперь и через телик? – прошептал он.

Максим посмотрел на Аню. Её лицо было бледным, но в глазах горело что-то упрямое.

– Мы не сдадимся, – сказала она, повторяя слова Максима с площади. – Мы найдём способ.

Но в глубине души Максим чувствовал, что время уходит. Тик-так.

Они решили остаться в кафе, чтобы переждать ночь. Улицы становились всё опаснее – отверженные начинали вести себя странно, некоторые бродили, как зомби, другие кричали, будто их жгут изнутри. Максим смотрел в окно, где закат уже сменился тёмно-синим небом. Циферблат светился ярче, 44:58:22, и его свет отражался в лужах.

Аня сидела за стойкой, листая старый блокнот, который нашла под кассой.

– Я тут подумала, – сказала она, не поднимая глаз. – Если двери – это отбор, то должен быть какой-то критерий. Почему одних пускают, а других нет?

– Может, это случайность, – сказал Антон, доедая чипсы, которые оставил один из посетителей.

– Ничего случайного, – отрезала Аня. – Я видела, как пускают людей. Это не лотерея.

Максим вспомнил Антона, который говорил, что заглянул за дверь и увидел свет.

– Антон, расскажи ещё раз, что ты видел, – сказал он.

Антон нахмурился, будто не хотел вспоминать.

– Свет. Яркий, как солнце, но… холодный. И там было что-то ещё. Я почувствовал на ментальном уровне, как будто кто-то смотрел на меня и знал всё.

– Знал что? – спросил Лёха, который всё ещё вытирал кофе с пола.

– Всё, – повторил Антон. – Мои мысли, страхи, всё, что я делал. Как будто я был… книгой.

Максим почувствовал, как трещина на виске снова запульсировала. Он вспомнил страх детства с подвалом, то же самое чувство нахлынуло на него, что тот кто был в темноте знает о нём всё – даже то, что он сам боялся признать.

– Это не просто двери, – сказал он тихо. – Они читают нас.

Аня посмотрела на него, и в её взгляде мелькнула искра.

– Тогда нам нужно понять, что они ищут. Если мы это узнаем, может, мы сможем… подделать это.

Лёха фыркнул, но в его голосе была горечь.

– Подделать? Вы хоть слышите себя? Это не экзамен, который можно списать. Это… – Он замолчал, глядя на свою руку. Трещина на запястье начала кровоточить, но кровь была чёрной, как масло.

– Господи, – вскрикнула Аня, отпрыгнув в сторону.

Лёха перевел свой взгляд на неё, и его глаза были полны ужаса.

– Я не хочу растворяться, – прошептал он.

Максим посмотрел на циферблат за окном. 44:55:47. Тик-так.

– Мы не растворимся, – сказал он. – Мы должный найти хоть какой способ.

Есть вещи, которые ты делаешь не потому, что веришь в успех, а потому, что стоять на месте – всё равно что лечь в могилу. Максим Кириллов, сидя в заброшенном кафе с Аней, Антоном и Лёхой, чья трещина на запястье сочилась чёрной кровью, понимал: трещины – это не просто метки. Они были приговором. Голос из неба, холодный и насмешливый, объявил, что отверженных ждёт уничтожение, и циферблат в небе отсчитывал последние часы. 44:30:12.

Ночь опустилась на город, как тяжёлое одеяло, пропитанное сыростью и страхом. Кафе, где укрылись Максим, Аня, Антон и Лёха, казалось единственным островком тишины в бушующем хаосе. За окном площадь 1905 года превратилась в ад: люди кричали, машины горели, а отверженные, чьи трещины разрастались, бродили, как призраки, бормоча что-то невнятное. Максим сидел за стойкой, глядя в свой старенький смартфон. Экран был треснут, но он всё ещё работал.