– Мало ли? – брат пожал плечами. – Они же вокруг.
Так, тихо переговариваясь, мы прошли почти до конца улицу, на которой стоял детский сад. Навстречу выскочила машина, ослепив светом внезапно вспыхнувших фар. Хлопнула дверца.
– Сдавайтесь!!! – завопил за светом знакомый голос. – Вы окружены!!!
– Вэ-Вэ, – послышался еще один знакомый голос – нашего соседа, Кольки Кобана, высокого добродушного увальня, сильного как бык. Он без трактора вытаскивал застрявшие в грязи легковые машины, – это дети.
– И что? Дети не могут воровать свиней?
– Это твои дети…
– Да? – навстречу шагнул отец с ружьем. – Вы чего тут спотыкаетесь, дармоеды?
– Мы… это… – сказал Димка.
– Что это?
– Там свинокрады, короче! – выпалил брат.
– Где?! – взревел отец.
– Возле дома Лукьянова.
– В машину!
Мы залезли сзади в УАЗ-ик.
– Ямщик, гони! – кричал отец.
Кобан гнал машину по улице. Перед домом ветврача Лукьянова затормозил. Отец выскочил и ломанулся во двор. Вышел через несколько минут обескураженный. Постоял в раздумье, залез в машину.
– Вэ-Вэ, у Лукьянова же свиньи нет, – сказал Кобан.
– Он мне сказал… – отец взгромоздился на сиденье и повернулся к нам. – Каких свинокрадов вы тут видели, придурки?
– Нам показалось, – начал сочинять Димка, – что кто-то лез через забор…
– Когда кажется – креститься надо, – сплюнул отец и повернулся к соседу. – Николай, возвращаемся на исходную позицию. Они где-то рыщут, я чую.
Машина с потушенными фарами заскользила по темной улице.
– А мы? – спросил я.
– На подхвате будете, – решил отец. – Хватит держаться за мамкину юбку. Будете привыкать бороться со злом.
– А то совсем озверели, ворюги эти, – сказал Кобан. – Заборы почти каждую ночь пропадают.
– Угу, – поддакнул я.
– У Сереги антенну украли, – продолжал Кобан.
– Вопиющий факт, – строго заключил отец. – Контрреволюция на марше.
Мы с братом уважительно молчали.
– Все из-за перестройки, – согласился Кобан. – Крышу в сарае разобрали, суки!
– Подрыв основ государственного строя, – солидно сказал отец, – иначе не скажешь. Ничего, Никола, они еще за все ответят, – достал носовой платок и звучно высморкался. – Скажу тебе по секрету, – понизил голос, – строго между нами. Это неуловимые братья Орешниковы.
– Вэ-Вэ, а кто это? – Кобан тоже понизил голос.
– Это главари банды контрабандистов! – отец щелкнул зубами, как Серый волк. – Я когда банду раскрыл, с КГБ вместе, то они сбежали и теперь мне мстят.
– Ого, – сосед уважительно посмотрел на отца.
– Вот тебе и ого, – по индюшиному напыжился отец.
Часа два мы катались по деревне, пытаясь поймать мифических свинокрадов.
– Вэ-Вэ, – осторожно предложил Кобан, – может, спать пойдем?
– Враг не дремлет! Мы на страже, Микола! Почти, как на границе. Ты представь, – неожиданно заголосил отец, – что за тобою полоса пограничная идет.
Собаки по деревне взвыли.
– Свинокрады! – закричал отец, колотя по дверце. – Вперед, Микола! Хватай!
УАЗ послушно рванул вперед. Заметив темную тень, Кобан включил фары. Машина затормозила перед ослепленным человеком. Отец, шурша плащом, вывалился наружу.
– Стоять!!! Стреляю!!!
– Владимирыч, это я, – жалко проблеяла фигура.
– Владимирыч – это я, – резонно возразил отец. – Руки вверх, свинокрад!!! – скакнул вперед, замахиваясь прикладом в голову, но остановился, рассмотрев жертву. – Коль, ты?
– Я, – подтвердил стоящий с поднятыми руками погорелец Кузьмич, подрабатывающий ночным сторожем.
