– Ладно, мать, ты, похоже, кой-чему научилась, хотя та же дура. Опять нашла себе на голову проблем. Не ценишь старания старика Олега. В штабе тепленькое местечко выбил, так нет же… Я постараюсь отложить его отправку. Надолго не выйдет.
Машка кивнула.
– Хорошо, я могу тебе помочь.
– Я тебя заставить мог. Приказать, типа.
Она, наконец, улыбнулась.
– Почему не стал?
– А ты чеканутая. Так лучше работать будешь.
Они еще посидели молча, смотрели, как пыль играет в лучах.
«Ты их не спасешь, – сказал он взглядом, – никого здесь нельзя спасти».
«Я попробую».
– Все. Работать сегодня не будем, – Машка ворвалась в кабинет. – Убери бумажки.
– Ты пила что ли?
– Выпила. Постбоевой шок снимается тремя вещами: секс, наркотики, алкоголь. Сегодня мой гороскоп говорит мне, что алкоголь – самое то.
Павел вскочил и схватил ее за плечи.
– На тебя кто-то напал? С тобой все в порядке?
Она сняла его руки и улыбнулась.
– Пашечка, я просто выпила. Просто выпила.
Машка прошла по своему кабинету, отодвинула ширму и рухнула на кушетку.
– Бери кресло, садись рядом, будем разговаривать. Возьми фляжку и пей газировку, хочешь, спирту туда добавлю?
– Нет, не надо.
Павел явно не понимал, что с ней творится. Она лежала с закрытыми глазами. Павел подтащил кресло. Зеркала повторяли его движения.
– Маша, тебе плохо?
– Мне? Мне хорошо, – она перевернулась на живот, – мне очень хорошо, а тебе как? Я не выдаю военных тайн. Это дает мне уверенность в завтрашнем дне.
Павел покачал головой.
– Я поставлю чайник.
Машка уткнулась носом в подушку. Голова сильно кружилась. Крысенок так к ней и не подошел, видимо, ему был неприятен запах спирта. Он забрался к Павлу, получил корм, вернулся в клетку. Заварки нигде не оказалось, Павел сбегал за ней на цокольный этаж к себе в каморку, а когда вернулся, Машка спала.
Павел заварил чай, собрал бумаги, погасил свет. Почему-то Машку не хотелось оставлять одну.
Он сидел у кровати. В комнате стремительно темнело. Световые пятна прыгали по стенам. Он рассматривал их в детстве, когда не мог уснуть.
Мама иногда догадывалась о его бодрствовании, приходила, садилась к окну и курила, читала стихи и рассказывала психологические анекдоты.
Мама Павла была психолог со стажем. Она работала в социальном институте по реабилитации террористов. Их развелось очень много. В центральной газете появились стандартные рубрики: «взрыв» и «захват». Служба отлова террористов ездила по улицам с оглушительным воем, потенциальных определяли еще классе в седьмом и проводили с ними коррекцию. Террористы сбивались на пустыри и стройки, и все равно взрывов стало меньше только перед самой войной. Тогда все выбились из сил.
Павел четко помнил тот день. Ночью кто-то перепутал декорации. Первый день лета – и вдруг выпал снег. Павел смотрел на него из окна с самого утра. Он стоял на подоконнике, внизу у его ног прятался двор.
– Скоро все растает, – сказала мама, – посмотри, какое солнце!
– Как растает? Только же выпал.
– Растает-растает. Завтра плюсовую обещают. Пойдешь со мной к подопечным? Там двое детей твоего возраста.
Павел кивнул. Он побаивался террористов, но как раз тогда решил воспитывать в себе смелость.
Они пошли через парк. Снег покрывал все дорожки. Дрожащие белые цветы пахли сильнее, чем обычно. На пальмах тоже лежал снег. Одинокий красный дракон с тремя головами виднелся на детской площадке. Глаза у одной из голов запорошило, и Павел протер их ладошкой. Павел любил красного дракона.
