Машка ухмыльнулась своим мыслям, и стало легче, не страшно.
Она уже поговорила и со своими личными призраками, и с приведениями домов и улиц, и они на совместном совете разрешили ей говорить только с живыми и заботиться о живых.
Машка подошла к лестнице. Даже отсюда слышалось хлопанье крыльев и клекот.
Она подумала и вдруг побежала вверх, как будто снизу ее выцеливал неведомый снайпер. Она пряталась в нишах, скользила вдоль стен, пока не достигла самого верха, и остановилась, тяжело дыша.
В одном из кабинетов Олег Глумус кормил голубей из открытого окна.
– Птица мира, – сказала Машка.
Она даже не удивилась, просто устало опустилась на стол возле дверей.
– Добро пожаловать в мир живых, – добавила она, переведя дыхание.
– И тебе, мать, здравствуй, – Олег высунулся в окно наполовину и высыпал остатки семечек из пакета. – Я еще не решил возвращаться к живым, ты успеешь подготовить приветственные речи, фейерверки и красную дорожку.
– Тебя не берут пули?
– Пуля дура, штык – придурок.
Олег налил себе чего-то из графина. Запахло лимоном.
Машка поежилась.
– Я знаю, мать, ты очень мне рада, ведь я – это все, что осталось у тебя от покойного мужа. Но можешь меня не обнимать, я еще маненько бесплотный.
Машка слушала его, – слова были почти таким же шумом, как воркованье голубей.
– Что ты здесь делаешь?
– Я тут ищу. Я тут изыскиваю. Архивы в Макарове сожгли, но кое-какая инфа осталась.
Машка молчала.
– Я думала, ты умер, – сказала она через минуту. Олег закрыл окно.
– Я сам так думал.
– Дай мне тоже выпить, – попросила она.
Олег плеснул в стакан немного из графина, лениво подошел к ней. Машка сделала глоток.
– А вообще ты это здорово зашла, мать, ты мне нужна.
Машка подняла глаза.
– Ты ведь квартирщик. Ты работала в этом русле. Так что мне тебе послала Родина, как пить дать.
– Я куратор.
– А фигня. Я тебя переведу, будешь здесь жить, изучать, будешь сообщать мне, что увидишь. Тестики стандартные подкину.
– Зачем? – тупо спросила Машка.
– Тут много было прикольных людей. Шпионов, шпионок, шпиончиков. Их ловила Родина, чтобы сказать ай-яй-яй.
– Я в них не верю, – сказала Машка.
– Ну и правильно, – оживился Олег, – правильно. Но ты поработай. Поработай.
– Не буду.
– Почему?
– У меня там люди. Я давно не практиковалась. Я не могу работать одна.
– Так давай заберем твои боевые единицы сюда. Много их?
– Три боевых офицера и один штабной.
– О! Это целый отряд, мать, ну ты даешь. Зачем они тебе вообще-то? Ты с кем-то из них спишь?
– Да.
– Кто-то из них тебя любит?
– Да.
Олег ухмыльнулся.
– Ну, хорошо, молодая вдова. Перечисли имена, я запишу.
Он вытащил из кармана огрызок карандаша и блокнот. Олег записал троих, последним Машка назвала имя Кирилла Плотвинина. Олег оторвался от бумаги.
– Не, мать, этого не могу.
– Либо все, либо никто.
– На фиг тебе сдался этот… терпеть не могу вундеров, умненькие детишки меня настораживают, да и приказ уже подписан, на фронт его отправляют.
– Тогда я пошла. Не буду я здесь работать. Здесь вредная обстановка, – она допила залпом остаток из стакана. – Слушай, а за что его, а? Чем он так всем насолил?
Олег потер ладони.
– Ты представляешь, что такое вундер, видевший войну?
– Нет.
– А я представляю. Это оружие массового поражения. Долбанутый гений, и хрен знает, куда его занесет. На фиг нам такое счастье?
– Мне он нужен. Без него я не смогу работать. Пространство большое.
Олег поморщился, как от лимона.
