Разумеется, я не могу так сделать. В лучшем случае, она примет меня за психа, если вообще откроет дверь. В худшем – вызовет полицию, сообщив, что возле ее дома ошивается странный псих и обвиняет ее в убийстве трехлетней давности.
Я не могу никому показать видеозапись, так как это скомпрометирует Дэйтона. Да, мне больно от того, что он делал, я чертовски зол на него и ничто в этом мире не может оправдать его действий. Да, мне бесспорно жаль тех девушек, которым пришлось пройти через это, но, черт возьми, это мой брат и я не хочу, чтобы кто-то рылся в его грязном белье, особенно если принять во внимание тот факт, что он гниет в могиле в шести футах под землей.
Даже если я совсем отчаюсь и пойду в полицию, предъявлю им доказательство, – прошло уже три года. Если следователи не обнаружили ничего подозрительного тогда, то сейчас и подавно шансы практически сведены к нулю. Эта парочка искусных лгуний, очень умных и достаточно хитрых, чтобы выйти сухими из воды. «Он собирался меня изнасиловать!», «Это была самооборона! Вы же видите, что он встал после того, как я ударила его по голове и отлично себя чувствует!», «Он был пьян, потерял равновесие и упал, а мы испугались и никому ничего не сказали, потому что боялись, что его смерть свалят на нас!» – скажут они в один голос и их отпустят за не имением доказательств. Занавес. Нет, мне нужно что-то посерьезнее, чем видео.
Признание.
Я хочу узнать правду, чтобы наконец спокойно спать по ночам. Поэтому мне остается лишь одно: подружиться с Адой, если понадобится – я влюблю ее в себя, пусть на это уйдет время, но она будет доверять мне настолько, что сама расскажет свой самый главный секрет. Только так я подберусь к истине.
Если окажется, что это действительно несчастный случай, то, так уж и быть – я сдамся со словами: «Ладно, девчонки, я вам верю. Он мерзкий засранец и господь бог – ну или кто там – покарал его. Забудем об этом». Но если… Если это все же именно то, о чем я думаю, то их песенка будет спета.
Я буквально выбежала из машины и с диким воплем понеслась к Джейн, когда увидела, как она выходит из здания аэропорта. Подруга скинула с плеч пухлый рюкзак и побежала мне навстречу. Мы врезались в друг друга с такой силой, что боль пронзила ребра.
Не прекращая верещать и не обращая внимания на прохожих, мы взялись за руки и закружили по асфальту, как пятилетние девочки и только после этого мы крепко обнялись, жадно хватая ртами воздух. Я чувствовала, как по мне до самых кончиков пальцев на ногах разливалось тепло, когда она обняла меня так сильно, что мне стало трудно дышать. Джейн поцеловала меня в щеку:
– Я скучала по тебе.
– Это будто ты, и как будто не ты, – сказала я, борясь с желанием протянуть руку и потрогать ее длинные рыжие волосы, пружинящие на спине при походке. – Но тебе очень идет.
Вместо ответа она послала мне улыбку и встряхнула головой как в какой-нибудь рекламе дорогущего шампуня, пока мы шли к моему джипу.
Спустя пару часов, мы сидели на моем заднем дворе и жарили на костре сосиски с кетчупом.
– Берлиндо! – Джейн обняла пса и почесала ему за ошейником, когда он вновь полез к ней, прося угощений. – Твоя хозяйка запретила мне тебя откармливать, – шепнула она ему, но все равно продолжила втихаря его кормить, пока я старательно делала вид, что не вижу.
Объевшись, мы повалились на покрывало и молча лежали так некоторое время, слушая треск костра.
