Силы и престолы. Новая история Средних веков - страница 27

«С тех пор как люди появились на земле, никогда [ни одному другому] смертному не было даровано во всей чистоте столько земных благ», – писал поэт Клавдиан, служивший личным панегиристом Стилихона[92]. Приняв власть на Западе (для чего в числе прочего он выдал за юного императора Гонория свою дочь Марию), Стилихон приобрел множество врагов как внутри империи, так и за ее пределами, а кроме того, ему пришлось иметь дело с набиравшей силу новой массовой миграцией, которая в скором времени обернулась гибельным испытанием для римского Запада.

Когда Стилихон пришел к власти в 395 г., готский кризис 370-х гг. успел стать выцветшим воспоминанием из жизни прошлого поколения. Однако главные факторы, спровоцировавшие то великое вторжение готов, остались практически неизменными. Более того, ситуации вскоре предстояло повториться почти в той же форме, поскольку в 390-х гг. гунны снова пришли в движение.

Хотя данные неясны и допускают множество интерпретаций, известно, что по какой-то причине между серединой 380-х и серединой 420-х гг. гунны возобновили наступление на Запад[93]. Их поход, начавшийся в засушливых степях севернее Китая, теперь привел их примерно за 1700 км от Кавказа на Большую Венгерскую равнину (часть Среднедунайской равнины, Альфельд). Они передвигались огромными толпами, а перед ними, как и раньше, в беспорядке бежали другие племена[94].

В 370-х гг., выйдя на северное побережье Черного моря, гунны вытеснили готов. Теперь, устремившись на Большую Венгерскую равнину, они нарушили привычный образ жизни множества других групп варваров: аланов, вандалов, германского народа под названием свевы (свеи), а также бургундов, которых римские авторы особенно презирали за склонность к полноте и гнусную привычку смазывать волосы кислым сливочным маслом. Некоторые из этих групп (или все они) уже имели эпизодические контакты с гуннами в конце IV в., поскольку предприимчивые гуннские воины нередко отправлялись на Запад попытать счастья в роли наемников. Некоторым даже удавалось найти применение своему военному искусству в Римской империи: у Руфина в Константинополе и у Стилихона в Милане гунны числились в личной свите телохранителей-буцеллариев. Однако мелкие локальные стычки с наемниками никак не могли подготовить Запад к последствиям второго великого гуннского нашествия. Продвигаясь к окраинам Римской империи, гунны снова спровоцировали вторичную панику и подняли перед собой волны неконтролируемой миграции. В 405–410 гг. это обернулось чередой опустошительных нападений на римские границы.

Неприятности начались в предгорьях Восточных Альп, когда во второй половине 405 г. там появился готский король по имени Радагайс с огромной ордой, насчитывавшей около 100 000 человек (из них около 20 000 воинов), и силой пробился в Италию. Согласно Зосиму, в свою очередь черпавшему сведения у автора по имени Олимпиодор Фиванский, вести о «неминуемом нашествии» Радагайса привели всех в замешательство. Города впали в отчаяние, и даже Рим охватила паника перед лицом беспрецедентной опасности[95]. Для беспокойства имелись веские причины. Стилихон имел более чем достаточно сил для отпора захватчикам, но требовалось время, чтобы собрать их воедино. Для проведения крупной военной операции следовало вывести войска из Рейнской области, созвать подкрепления из числа аланов и гуннов, зарабатывавших ремеслом наемников, и стянуть все силы Италии. К тому времени, когда он был наконец готов сразиться с Радагайсом, наступила середина 406 г. – и готы уже около полугода занимались грабежами, не встречая никакого сопротивления. На юге Радагайс опустошил все земли вплоть до Флоренции, которую осадил и привел на грань голодной смерти.