Да и то долго держать его не смогла.
Староста скинул меня, осел рядом с бачком и недоумённо уставился на открытую дверь кабинки.
«Надо было слить воду», – подумала с запозданием, заметив кусочек туалетной бумаги на лбу у парня. Плюхнулась на пол, переводя дыхание.
– Синицына?! – недоверчиво спросил староста. – Ты почему в мужском туалете? Совсем сдурела?
Ой, я даже растерялась. Исполнилась моя мечта – старосту макнули в унитаз. Я теперь себя всю жизнь за это презирать буду. Но это же исключительно с благими намерениями.
– Да расслабься. Ты орал на пол-инста. Странно, что больше никто не прибежал. – Я достала сигарету и чиркнула зажигалкой. – Что случилось? Они тебя избили?
– Здесь запрещено курить, – тихо упрекнул Хворь. – Никто меня не трогал.
Явно соврал.
– Ты кого-то покрываешь, – я заметила, как при этих словах староста покосился мне за спину. Оглянулась. Но там, кроме белой квадратной плитки и битого зеркала, ничего не было.
Хворь протянул ко мне слегка трясущуюся руку. Я пожала плечами и передала ему сигарету.
– Вообще-то, я новую просил, – скривился староста, но бычок взял и досмолил. Фильтр стал розовым после его губ.
Да, он явно ненормальный. Я с опаской посмотрела на лоб парня. Из рассечённой раны сочилась кровь.
Дверь туалета открылась и тут же с матом захлопнулась.
– Лучше нам свалить. Сейчас охрана прибежит, – предупредила я, размышляя, успеем ли мы выкурить ещё одну.
Хворь встал, поднял с пола пачку таблеток, валяющуюся возле толчка, высыпал всё в унитаз и смыл.
– Больная на всю голову, а вдруг я здесь без штанов кричал?! – бурчал он во время процесса.
– Так даже лучше было бы, а то я против наркотиков, – я следила за ним с возрастающим чувством тревоги. Вот кто бы знал, что староста шыряется.
– Это не наркота, это успокоительное, – он смял упаковку и выбросил.
– А-а-а, ага, а выглядит совсем как наркота.
– Я б её тогда не слил, – он переместился к раковине и начал умываться, забавно отфыркиваясь от воды. Долетевшие до меня капли были арктически холодными.
– Ну-ну! – я тоже поднялась. Заметив, что перепачкала ладони, развернулась осмотреть спину. Задница оказалась серой от грязи.
– Заходить в мужской туалет дамам неприлично.
– Зануда.
– Извращенка.
– Всё нормально? – я на самом деле за Хворя беспокоилась. Уж больно странно он себя вёл.
– Да, – коротко ответил он.
Давид явно пришёл в себя, смотреть стал осмысленно, но пока немного ошеломлённо, и выглядел отвратительно. Весь мокрый, перепачканный. А в глазах паника.
– А по тебе и не скажешь.
– Тогда чего спрашиваешь?
– Может, тебе помочь чем?
– Ага, помоги голову вымыть, – он стянул с себя рубашку и быстро протёр ей стену, пол и раковину.
Пока всё выглядело именно как заметание следов.
– Ты чего собрался делать?! – то есть я поняла, что он сейчас здесь мыться будет. Но это фигня какая-то. – Тебе к врачу надо!
– Я не пойду к врачу. И не могу вернуться домой в таком виде. Отец убьёт меня.
– Да ты сам себя убьёшь.
Хворь посмотрел так, что у меня краска с волос начала слезать. Я прям почувствовала, как седею.
Он точно наркоман. Поэтому и кровь вытирает, и таблетки спустил в унитаз.
Во что ты опять вляпалась, Синицына, со своей неуёмной страстью помочь ближним?!
– Может, ко мне? – предложила робко. А голос в подсознании верещал: «Сдай его ментам, сдай!».
Но, ёжики-уёжики, он мой одногруппник. И, наверное, не от хорошей жизни бесится. Или как раз из-за неё?
