– Кар-рамба, кар-раул! – донеслось из-за ящиков откуда-то слева. И еще хлопанье крыльев и топот ног.
– Отдай, проклятая птица! Отдай, кому сказал! – проорал чей-то гнусавый, с хрипотцой голос.
В просветы между ящиками Синдбаду было плохо видно. Он вскочил и, вытянув шею, выглянул поверх своего укрытия. К нему, низко летя и натужно хлопая крыльями, приближался крупный попугай. Красный, с сине-зелеными крыльями ара тащил в когтях нечто белое, похожее на большой кристалл, ослепительно сверкающий множеством мелких граней на солнце. Следом за арой, потрясая над головой огромными кулачищами, бежал немолодой мужчина со встрепанной седеющей шевелюрой и отекшим морщинистым лицом. Ноги его заплетались, красные свободные штаны, раздуваясь, словно паруса, хлопали и мешали бежать. Некогда белая рубаха, давно не стиранная и покрытая темными пятнами пота, липла к телу мужчины.
– Вор-ры! – опять истошно завопил попугай, разевая белый с черным клюв. – Кар-раул! Сахар-рок!
– Сам ворюга! – огрызнулся мужчина. Он быстро нагонял птицу. – Стой, джинново отродье! Шайтан с крыльями!!!
Попугай, заметив за ящиками голову Синдбада, резко отвернул в сторону моря.
Мужчина кинулся следом за птицей, протягивая руку к ее длинному хвосту, но вдруг неудачно зацепился ногой за моток каната и шумно, со всего разбегу ухнул в воду. Попугай резко затормозил, повисел на месте, наблюдая за фонтаном брызг, потом отлетел к ящикам и тяжело опустился на них неподалеку от Синдбада. Кусок сахара он на всякий случай откатил лапой себе за спину.
– Помогите… буль-буль, тону… буль-буль-буль! Кто-ни… буль!.. – голосил мужчина, бестолково хлопая руками по воде. Его голова то появлялась над водой, то вновь скрывалась из виду.
– Кар-рамба! Тону, тону! – радостно задергал клювом вредный попугай.
Синдбад не раздумывая бросился в воду и быстро поплыл к утопающему. Подобраться к мужчине оказалось не так-то просто. Тот совсем одурел с перепугу и запросто мог утопить еще и своего спасителя. Синдбад, не придумав ничего лучшего, саданул с размаху мужчине по широкой нижней челюсти, когда та в очередной раз возникла над поверхностью воды, и подхватил обеими руками обмякшее тело. Попугай любопытно крутил головой, наклоняя ее то так, то эдак, а когда Синдбад с трудом, выбиваясь из последних сил, втащил на доски причала мужчину, серьезно изрек:
– Кар-рамба. Дур-рак! – и отвернулся, принявшись обгрызать мощным клювом кусок сахара, придавив его когтистой лапой.
Мужчина все еще пребывал в отключке, но дышал ровно. Под ним образовалась приличная лужа воды, медленно, тонкими струйками утекающая сквозь щели меж досок. На руках спасенного синели татуировки: русалка, скалящаяся, рот до ушей, в приступе смеха, штурвал с арабской вязью по кругу и якорь с извивом цепи.
Синдбад стянул с себя штаны, хорошенько отжал их, затем повесил их сушиться на ящики, и, все еще тяжело дыша, опустился рядом с мужчиной. Любопытный попугай отвлекся от своего занятия, вытянул шею и посмотрел вниз.
– В первый раз вижу моряка, не умеющего плавать, – сказал Синдбад попугаю.
– Плавать. Тону! Кар-раул! – довольно задергал головой попугай. Видимо, подобные события уже имели место быть не единожды, и попугай успел запомнить и увязать между собой смысл слов.
– Вот именно, – поддакнул Синдбад.
Попугай задумался, но ничего не сказал. Цепляясь клювом и когтями за ящики, он перебрался на плечо Синдбада, удобно устроился на нем, нахохлился и уставился на хозяина.
