Она принялась осыпать ребенка нежными короткими поцелуями, ласково приговаривая «наша, только наша». Малышка блаженно затихла, спрятав личико на груди Сесиль. Монахиня отошла в сторону и смущенно поглядывала на остальных детей, глазами давая Доферти понять, что следует остановить жену. Генрих и сам догадался, легко прочитав на детских мордашках зависть и боль.
– Дорогая, тебе придется пока оставить Алису, – мягко сказал он. – Нам нужно вернуться в кабинет сестры Марии для соблюдения необходимых формальностей.
– Да, да, конечно, – согласилась Сесиль, ставя малышку на пол. – Не плачь, крошка, мы скоро…
В этот момент она заглянула в лицо ребенка и отшатнулась, так и не закончив фразы. Доферти тоже увидел лицо девочки и не сумел скрыть ужаса. Алиса была некрасива, очень некрасива, Алиса была безобразна.
Наступившая тишина усугубила всеобщее напряжение. Даже дети, словно понимая, что происходит, не издавали ни звука.
– Я же вам говорила, – прервала молчание сестра Мария. – Что вы намерены делать теперь?
Генрих смущенно пожал плечами.
– Думаю, нам лучше пройти в ваш кабинет, – неуверенно произнес он.
– А вы, миссис Доферти, что скажете?
– Я думаю так же, – упавшим голосом ответила Сесиль и поспешно направилась к двери.
– Мама! Мамочка! Ты вернешься?! – раздался отчаянный крик за ее спиной.
Сесиль вздрогнула, на секунду застыла. Наконец она повернула улыбающееся лицо к ребенку и с нежностью произнесла:
– Конечно, малышка, и очень скоро.
* * *
– Что вы намерены делать? – едва закрыв дверь кабинета, повторила вопрос сестра Мария.
– Конечно, забрать Алису, – твердо ответила Сесиль, делая вид, что не замечает сомнений мужа. – Вы свидетель: девочка выбрала нас.
Сестра Мария не стала разочаровывать миссис Доферти признанием, что хитрая Алиса по-своему приспосабливается к жизни и «выбирает» всех подряд. Видимо, каким-то внутренним чутьем девочка поняла, что вряд ли кто-нибудь по доброй воле решится выбрать ее, а потому всякий раз прибегала к психической атаке, но даже это не помогало бедняжке обзавестись родителями. Долгожданные мамочки, все как одна, в смущении ретировались. В лучшем случае они выбирали другого ребенка, а в худшем – мгновенно покидали монастырь. Решимость Сесиль поселила в душе монахини надежду устроить жизнь Алисы, но сомнения Генриха настораживали.
– Мистер Доферти, вы полностью разделяете желание вашей супруги? – опасливо поинтересовалась сестра Мария.
– Не совсем, – лаконично ответил он.
– Ах, Генри, – с укором произнесла Сесиль. – Ты же видел, сколько мольбы было в глазах этого ребенка. И я уже дала слово вернуться.
Доферти с досадой поморщился.
– Дорогая, лучше ты один раз изменишь своему слову, чем всю жизнь будешь жалеть о том, что сдержала его, – сердито ответил он.
Сестре Марии вовсе не хотелось присутствовать при супружеской перепалке, поэтому она нашла предлог, извинилась и вышла из кабинета. Вернувшись и взглянув на лицо Сесиль, она поняла, что юная особа умеет не только категорически выражать свои желания, но и успешно отстаивать их.
– Мы решили усыновить этого ребенка, – невозмутимо сообщил мистер Доферти.
Сестра Мария не стала скрывать радости. Она любила Алису. Девочка уже два года жила в монастырском приюте и нравом своим и умом покорила сердца всех воспитателей. Даже суровая сестра Тереза и та выделяла ее из других детей. Впрочем, возможно, это происходило и потому, что монахини понимали, под какой несчастливой звездой родилась бедняжка.
