Сирена морских глубин - страница 20

– Тогда почему этим занимаемся только мы? Уж конечно, не потому, что мужчины трудятся усерднее женщин!

Не испугавшись нотки раздражения в голосе Чунчжи, юноша продолжил расспросы:

– Сколько тебе лет?

Чунчже из вежливости пришлось ответить:

– Я родилась в год Овцы.

– А я – Дракон. – Суволь был явно доволен своим старшинством, что тут же сказалось на его речи: – Каково это – нырять в морскую пучину?

Переход Суволя на непринужденный тон поразил Чунчжу, которая, будучи девушкой, не могла позволить себе подобных вольностей. Она задалась вопросом, не покровительственно ли с нею обращаются, однако юноша как будто не выказывал высокомерия, и она решила благосклонно отнестись к тому, что этот юный студент говорит с нею по-дружески, и ее настроение улучшилось.

– Нырять всегда холодно и тяжело. Но весело, особенно если добыча обильная.

– И вместе с тем довольно опасно, да?

Чунчже вновь вспомнилась худенькая девочка, ее холодное синее тело, всплывшее на поверхность воды. Море, объясняла бабушка, безжалостно уничтожает непригодных.

– Это зависит от твоей судьбы и от того, благоволит ли к тебе морской бог, – глубоко вздохнула Чунчжа. – Некоторые девочки погибают при первом же погружении. А есть старушки, совершившие тысячи погружений, – на суше они едва таскают ноги, зато в море плавают проворнее всех.

Именно такой была ее собственная бабушка.

Суволь откликнулся не сразу, и Чунчжа решила, что он, вероятно, уже удовлетворил любопытство. Однако юноша задал очередной вопрос:

– Тот свистящий звук, с которым вы, хэнё, всплываете на поверхность, – для чего вы его издаете?

– Сумбисори? – «Просто издаем, и все», – подумала Чунчжа, пытаясь вспомнить, чему ее учили. – Мы производим этот звук, чтобы из легких вышел весь плохой воздух. И чтобы другие ныряльщицы знали, что мы всплыли.

Суволь остановился. Он улыбнулся, и эта улыбка преобразила изменчивые черты его лица так, что Чунчжа не могла не улыбнуться в ответ.

– Прошу тебя, не могла бы ты воспроизвести сумбисори прямо сейчас? – Он воткнул посох в землю и застыл в ожидании.

– Здесь?!

– Да! – Суволь сверкнул глазами.

Чунчжа задумалась. Этот ярко освещенный склон горы был совсем не похож на темную пучину. Сможет ли она издать такой же звук, не ощущая противодействия моря и отчаяния своего тела? «Не смогу, если этот парень будет продолжать так пялиться».

– Сначала тебе придется отвернуться, – краснея, проговорила она.

Суволь немедлительно подчинился.

– Готовься, сколько нужно, – сказал он. – Я не шелохнусь, пока ты настраиваешься.

Чунчжа закрыла глаза, втянула воздух глубоко в живот. И представила, как идет ко дну. А вокруг бурлит и завихряется море, такое же живое и огромное, как гора, на которой она стоит. Девушка вскинула руки, устремляясь вверх, к свету. Задержанное дыхание начало трепыхаться у нее в груди. И Чунчжа позволила ему вырваться наружу.

Вспорхнули с деревьев птицы, с визгом подскочил поросенок. На миг воцарилась изумленная тишина, после чего обычный для горы гомон возобновился: зажужжали насекомые, защебетали птицы, зашелестела листва.

– Ты издала крик ястреба! – Суволь обернулся, улыбаясь так широко, что глаза совсем исчезли с лица.

Чунчжа залилась румянцем.

Шагавшие по лесистому подножию Халласана юноша и девушка показались летящей над их головами вороне настолько любопытными, что она сочла их заслуживающими еще одного пролета. Однако, не обнаружив ни интересных запахов, ни блестящих безделушек, ради которых стоило бы задержаться, ворона взмыла вверх и улетела прочь, громким карканьем выражая свое разочарование.