Скоро Даниель прошёл через Темпл-бар. Дорога – теперь называемая Стрэнд – расходилась на широкую (влево) и узкую (вправо), образуя островок с парой церквушек посередине. Даниель выбрал правую – отрезки улиц, кое-как склёпанных вместе, – и тут же решил, что заблудился. Дома разделяли просветы, слишком узкие, чтобы заслужить звание проулков; дорожка поворачивала под дикими углами и не шла прямо даже там, где это было возможно. Пожар остановился неподалёку отсюда, возможно, благодаря широким открытым пространствам Роллс-Чепел и Темпла. Гук в должности городского землемера не имел власти вытащить эту часть Лондона из Средневековья. Древние права прохода были столь же святы, во всяком случае, столь же неколебимы, как уложения англосаксонского законодательства. Где-то в этих краях пряталось старинное, а потому низкое здание, в котором мистер Кристофер Кэт открыл нечто под названием клуб «Кит-Кэт».
«Я поговорил о Вас с мистером Кэтом, – написал Роджер в записке, подсунутой Даниелю под дверь. – Когда начнёте выходить, загляните в наш клуб». Там же имелся схематический план, который Даниель теперь тщетно пытался разобрать. Однако он сумел найти дорогу, просто следуя за каретами высокопоставленных вигов.
Здание явно возвели в то время, когда у англичан было туго с едой и строительными материалами. Даниель при своём среднем росте еле-еле мог выпрямиться без риска ушибить голову. Соответственно и картины, которыми мистер Кэт украсил стены, были заметно больше в ширину, чем в высоту. Это исключало портреты, кроме групповых с многочисленными мелкими фигурами. Самый большой, повешенный на самом видном месте, представлял выдающихся членов клуба. На первом плане, посередине, был запечатлён Роджер, чей великолепный парик живописец изобразил жирным подковообразным мазком.
– ДАВАЙТЕ ЧТО-НИБУДЬ СДЕЛАЕМ с долготой!
Это был всё тот же Роджер в сильно одряхлевшем теле. Только зубы его выглядели молодо, и немудрено – их изготовили всего несколько месяцев назад. Роджер сдал во всём, за исключением ума и зубов. Изъяны возраста он восполнял пышностью туалета.
Даниель несколько мгновений дул на чашку, пытаясь остудить шоколад, но так, чтобы не появилась морщинистая пенка. За шумными разговорами вигов он не слышал собственного голоса.
– Всего два часа назад, если я правильно понял, королева открыла сессию парламента, – напомнил Даниель, – и начисто забыла упомянуть совершенный пустяк, а именно, кто займёт престол после её смерти. А вам вздумалось болтать о долготе.
Маркиз Равенскар закатил глаза:
– Это решено сто лет назад. Её сменят София или Каролина.
– Вы хотите сказать, София или Георг-Людвиг.
– Не глупите. Европой правят дамы. Войну за испанское наследство вели женщины. В Версале – мадам де Ментенон. В Мадриде – её лучшая подруга, принцесса дез Урсен, статс-дама испанского Бурбонского двора. Она там всем заправляет. С другой стороны – королева Анна и София.
– Мне казалось, они терпеть друг дружку не могут.
– И какое это имеет значение?
– Я разбит наголову.
– Если вы желаете педантичной точности, да, Георг-Людвиг – следующий в очереди за Софией. Вы знаете, что он сделал со своей женой?
– Что-то ужасное, я слышал.
– Пожизненно заточил её в крепость за супружескую измену.
– Так значит, он всё же главнее.
– Исключение подтверждает правило. Приняв такие меры, он расписался перед целым светом в своей беспомощности. Она наставила ему рога, а их никуда не спрятать.
