– Интерес лучше оставь при себе. Поверь мне на слово: мы и в море тебя или того, кто нарушит установленные правила, достанем.
– Хорошо, хорошо, прекратим этот разговор, – сказал Захаров, понимая, что зашел слишком далеко. – Лучше скажите мне: есть ли еще какие-нибудь запретные предписания?
– Есть, но об этом узнаешь позже…
– Как это позже?
– А зачем тебе о них знать? Твое дело – командовать лодкой, а остальную работу за тебя сделают.
– Замечательно: на моей лодке будут происходить какие-то вещи, а я об этом даже знать не буду.
– Меньше знаешь – дольше живешь, – вновь улыбнувшись, сказал Канарейкин. – Так, пошутили, и хватит, теперь о деле давай поговорим. Как у тебя с освоением техники? – моментально сменив тему разговора, словно ее и не было, задал вопрос Канарейкин.
– Нормально, а что?
– Пора лодку выводить на испытания. Пойдете к Алеутским островам, попробуете пройти сквозь американскую систему акустической разведки, вторгнетесь миль на двадцать и вернетесь на базу.
– Когда намечен выход?
– Пятого августа. Успеете подготовиться?
– Успеем.
– Тогда вот читай, – и полковник протянул Захарову бумагу, выйдя из-за стола.
Пока Захаров читал приказ, Канарейкин подошел к шкафу и, погремев ключами, открыл дверцу и, выдвинув ящик, начал перебирать папки.
– На вот, на офицерский состав, психо-, черт их дери, показатели. Если понадобятся на остальных, скажешь – я тебе выдам, – сказал Канарейкин, когда Захаров оторвался от бумаги.
Запись датирована 3 августа 1990 года
Потратив два дня на изучение результатов психологических тестов личного состава «Морского льва», Захаров подметил для себя немало важного. И только в отношении своего старпома из-за отсутствия значительной части исследований у него осталось смутное впечатление.
Приготовление к предстоящему походу шло полным ходом. На лодку, выстроившись в цепочку по одному, матросы загружали дополнительный провиант, на центральном посту проходила проверку вся аппаратура, включая находящуюся в резерве. Также пристальному осмотру подвергалась вся техническая часть субмарины, и прежде всего реактор, электромоторы, главная турбина, насосы, охладительная установка реактора и аккумуляторы. Во всех отсеках шел замер магнитного поля, уровня шумов работающих механизмов и радиационного фона. В эти дни по всей лодке внутри и на ее палубе постоянно тут и там сновало множество людей как из экипажа, так и из ремонтного отряда базы. Захаров сидел на своем командирском месте на центральном посту, принимая доклады из отсеков о ходе технического осмотра.
– Второй насос, давление…
– Иван, – раздался томный голос Канарейкина, перебив очередной доклад.
– Да, – ответил Захаров.
– Давай срочно ко мне в кабинет, – запыхавшись, позвал Канарейкин.
– Срочно? А то у нас тут проверка идет полным ходом, – удивленно спросил Захаров.
– Иван, бросай все и давай срочно ко мне, – настоятельно требовал Канарейкин.
Захаров, застигнутый врасплох, выглянул из-за компьютеров, рядом с ним находился старпом.
– Григорий Олегович, – обратился он к Березину, – я к Леониду Сергеевичу, а вы пока продолжайте без меня. Хорошо?
– Есть продолжать, – ответил Березин в своей манере.
Зайдя в кабинет, Захаров впервые за все время знакомства с Канарейкиным увидел его взъерошенным и растерянным.
– Давай садись, – сказал Канарейкин, едва Захаров показался на пороге.
– Что случилось-то, Леонид Сергеевич?
