– Как так? Я же выиграл пари, – возмутился Густав.
– Вот уж нет. Все, что ты сказал, увидев Чаня, мы уже и так знали. А потом ты за целый час смог нахолмсить только одно: там еще дедуцировать и дедуцировать. Я не впечатлен. Если хочешь попробовать еще раз – пожалуйста. Начнем снова с того же места, где встретили Чаня. Я бы сказал, у тебя осталось еще секунд пятнадцать, чтобы найти себе объект. – Широко расставив руки, я повернулся в одну сторону, потом в другую: – Давай, приступай. Выбирай кого хочешь.
Старый лишь буркнул что‑то неразборчивое – и, несомненно, непечатное, – после чего зашагал прочь.
– Так ты сдаешься, брат? – выкрикнул я и ринулся за ним. – Ха! Жди, Диана, мы идем тебя искать!
Сложно было сказать, согласился Густав или нет, поскольку по дороге к Паромному вокзалу он не произнес ни слова. Но даже если бы Старый попытался спорить, вряд ли я услышал бы. Мы шли через грязный лабиринт питейных заведений, дансингов, притонов и домов терпимости под названием Барбари-Кост, Варварский берег, где стоял оглушительный гам. Если сквозь безумную какофонию музыки из салунов и одновременный ор тысячи разнузданных пьяниц иногда удавалось разобрать какие‑то слова, то почти всегда одни и те же: выкрикиваемые при нашем приближении призывы и несущиеся вслед оскорбления проституток, демонстрирующих свой бледный товар сквозь зарешеченные окна борделей.
Эти призывные песни сирен нас с братом ничуть не соблазняли. Хотел бы я сказать, что моя высокая нравственность не позволяет опускаться до столь низменных сделок, но, увы, это была бы ложь. В большинстве вопросов у меня очень жесткие моральные принципы, однако, когда дело доходит до женщин, мои убеждения обычно становятся мягкими, как пудинг из тапиоки.
Нет, простая и нелицеприятная правда заключалась вот в чем: Густав отбил мне вкус к продажной любви много лет назад.
– Знаешь, о чем я иногда думаю? – сказал он мне как‑то раз, когда мы сидели в салуне в Эль-Пасо.
Я весь вечер засматривался на темноволосую девицу и только что объявил о своем намерении воспользоваться ее услугами – что стало бы моим первым визитом в львиное логово порока.
– О чем же? – пробормотал я, не в силах оторвать глаз от прекрасной и соблазнительной – на самом деле, конечно, пьяной и потасканной – красавицы, покорившей мое сердце… или, во всяком случае, те части тела, что пониже.
– А если бы из нашей семьи вместо нас с тобой выжили бы только сестры? – продолжил Старый. – Вполне могло так получиться. Скажем, в том наводнении спасся бы не ты, а Ильзе и Грета. А я на треклятых ранчо уже тысячу раз едва не убился. Представь, что меня не было бы в живых, чтобы забрать сестер, как я забрал тебя. Фермы нет, родных нет. Что делать двум девушкам? Кто о них позаботится? Где они в итоге окажутся?
Когда Густав договорил, я уже не пожирал похотливым взглядом порочную голубицу, а смотрел на брата – с укоризной.
– Не можешь дать мне даже немного повеселиться, а?
– Да кто тебе не дает? – Старый вытащил из кармана серебряный доллар и бросил на стол. – Вот. Я даже сам заплачу́. Ни в чем себе не отказывай… брат.
– Вот и отлично. Не буду.
Я сгреб со стола монету и повернулся к объекту моей вовсе не братской любви – который неожиданно приобрел невероятное сходство с моими сестрами, погибшими чуть меньше года назад.
– Вот зараза. Твоя взяла, – проворчал я. – Но хрен ты получишь назад свой доллар.
