– При всем уважении к тебе и твоему кумиру… это чушь собачья. С тем же успехом можно заявить, что все яблоки червивые, а каждый медведь умеет ездить на велосипеде, что просто-напросто неправда.
Брат состроил свирепую гримасу, какие обычно бывают у резных голов на тотемных столбах.
– Послушай, – продолжил я, – даже если Диана действительно что‑то скрывает, так радуйся: вот тебе еще одна загадка. И я даже подскажу тебе, как действовать: вымани ответы у мисс Корвус. Прояви вежливость, хитрость, обходительность. Короче… не будь засранцем.
– Любезничать с ней, что ли?
– Нет, ни в коем разе! – возопил я. – Это предоставь мне. А тебе просто надо вести себя прилично. Знаю-знаю, будет трудно, но, думаю, если как следует постараешься, у тебя получится. Рано или поздно Диана потеряет бдительность, тогда и представится возможность выяснить, что у нее на самом деле на уме.
– Тьфу, да ты просто пытаешься меня умаслить.
– Конечно. Но ведь это еще не значит, что я не прав.
– Угу, – вздохнул Старый, – может, и прав.
– Ну и отлично. С этим разобрались. – Я хлопнул ладонями и потер их друг о друга. – А теперь, прежде чем залечь на ночь в «Космо», я собираюсь провернуть еще несколько дел. Можешь составить компанию, если хочешь.
– Каких еще дел?
– Ну, во‑первых, мне нужна новая шляпа. – Я сдернул с головы испорченный котелок и пригладил обгоревшие волосы на темечке. – Потом хочу поискать цирюльника, который сумеет подправить мою подпаленную гриву. Заодно пусть и побреет. А дальше, думаю, пора и ванну принять. И хорошо бы приобрести новый одеколон, чтобы перебить запашок от мази Чаня…
– Брат, – покачал головой Густав, – то, что тебе действительно нужно, в магазине не купишь.
И он зашагал в гостиницу, предоставив мне прихорашиваться одному. Когда несколько часов спустя я вернулся в номер, брат спал на кровати с раскрытым новым выпуском «Харперс» на животе. В журнале напечатали очередной рассказ Джонни Ватсона, «Постоянный пациент», и Густав задремал, разглядывая картинки. Похоже, Старый предпочитал общество отпечатанного на бумаге Шерлока Холмса родному брату из плоти и крови.
Впрочем, я не возражал. Ходить с Густавом за одежкой – сущее наказание. Все, что хоть чуть-чуть наряднее рабочих джинсовых портков и клетчатой рубахи, он считает нелепым пижонством. А по части шляп для него существуют только белые стетсоны.
Что до меня, то мне ближе девиз «когда в Риме – будь римлянином». А когда ты во Фриско, следует сменить десятигаллоновую [13] шляпу на что‑нибудь не столь вместительное, ближе к двум квартам. Вот поэтому я и решил купить себе канотье.
Проснувшись наутро, я увидел, как брат осторожно взял мою новую плоскую шляпу-тарелку кончиками пальцев, будто она не из соломки, а из ядовитого плюща. Густав уже успел одеться и, судя по бодрому сосредоточенному виду, выпить кофе.
– Думаю, можно тебя поздравить, – проговорил он, заметив, что я открыл глаза.
– Да-а? – хрипло протянул я. Пока не выпью чашку кофе, на большее я не способен.
– Да. Не думал, что тебе удастся найти более нелепый головной убор, чем прежний котелок. Но тебе все же удалось. – Он положил соломенную шляпу обратно на комод, где я оставил ее накануне вечером, схватил свой стетсон и нахлобучил его на голову. – Ладно, пошли. Пора шевелиться, а то опоздаем на паром.
– Сейчас-сейчас. А я‑то думал, это мне придется тебя тащить… – Я сел на кровати и настороженно втянул в себя воздух. – Эй. Я что, разлил… Ой. Хо-хо-хо.
