И без того выпуклые глаза Матвея ещё сильнее округлились. Он недоумённо посмотрел на посадника.
– Позволь, Тимофей Игоревич… Тело в очень плохом состоянии! Плоть князя разлагается стремительно. Послезавтра на закате – это почти через три дня! От него мало что останется! Сегодняшний смрад покажется приятным благоуханием! Народ будет в смятении! Лучше бы нам поторопиться…
Глава столицы прервал его, положив тяжёлую руку на плечо. Под её весом худощавая фигура врачевателя заметно качнулась.
– Послушай, – тихо, будто заговорщик, произнёс Тимофей, заглядывая в бесцветные глаза собеседника. – Ты ведь не о каком-нибудь рыбаке говоришь… Как-никак князь умер. Тут спешить не нужно! Сначала требуется все подготовить. Кое-как такие дела делать нельзя!
– Но…
– Всё, хватит! – посадник резко махнул рукой. – Вон, гляди! – он ткнул пальцем в сидящего с отсутствующим видом Дмитрия. – Княжич горем убит. Что, вырвешь тело отца из его трепетных сыновних рук? Не дашь проститься с родителем?
Матвей перевёл недоумённый взгляд на юношу, каменное лицо которого не выражало ни единого чувства.
"Трепетные сыновьи руки?" – растерянно подумал он.
– Ладно, – бодро подытожил глава Радограда, хлопнув лекаря по плечу. – Ты погоди пока, а я к княгине подойду.
Тихо, почти крадучись, Тимофей подошёл к сидящей на коленях у тела мужа вдове. Здесь, рядом с покойным, вонь была почти невыносимой.
Посадник мельком взглянул на сизо-багряное лицо князя. Что-то неприятно зашевелилось в желудке, и он тут же отвернулся, опасаясь, что его стошнит прямо на неподвижно лежащего государя.
"Хвала Владыке, что не лето… Весь терем кишел бы мухами," – с отвращением отметил про себя Тимофей.
Опустившись на одно колено, он мягко тронул узкую спину Рогнеды, осторожно обняв её.
– Горе-то какое, матушка! – вкрадчиво произнёс мужчина. – Все мы осиротели сегодня… Воистину, чёрный день для Радонии.
Рогнеда подняла заплаканное лицо. Её и без того ярко-зелёные глаза, наполненные слезами, будто светились изнутри – словно два безупречных изумруда, подёрнутых влажной пеленой.
"Красивая всё-таки баба…" – отметил Тимофей, рассматривая её.
Но вслух сказал:
– Как ты, матушка? Вижу, горем убита…
– Тимофей, дорогой ты мой… – начала было вдова, но подкативший к горлу ком не дал ей закончить.
Посадник крепче прижал её дрожащее тело к себе.
– Понимаю, всё понимаю, не говори ничего, – шмыгнул он крупным носом, будто вот-вот и сам заплачет. – Утешься, Владыка с нами. Всё будет хорошо!
– Я… Я так молилась… – прерывисто запричитала женщина. – Но… Но Зарог всё равно забрал его…
Тимофей скорбно покачал головой.
– Замысел Владыки нам не понять… Всегда забирает лучших из нас!
Рогнеда вскрикнула и уткнулась лицом в грудь мужчины. Тело её била мелкая дрожь. Посадник, на мгновение растерявшись, принялся осторожно гладить её по волосам, заплетённым в тугую косу с изумрудной, в цвет глаз, лентой.
– Ну, полно тебе, матушка. У тебя остались сыновья, жизнь продолжается, всё в руках Зарога…
Посадник аккуратно взял её лицо в ладони и приподнял.
– Ты, Рогнедушка, ни о чём не переживай, – вкрадчиво произнёс он. – Я всё организую, всё сделаю. Тебе беспокоиться не о чем! Более того, лучше простись с супругом здесь. Не стоит тебе идти на ильд. Это очень тяжёлое зрелище. Без тебя сожжём.
– Но… Но это долг жены – проводить мужа в последний путь…
Тимофей задумался и кивнул.
