Эти трое – Залуцкий, Шленов и Стегловитый – всегда держались вместе. На заседаниях они поддерживали друг друга во всех спорных вопросах. И каждый раз были против Тимофея. Их дружба, особенно в текущих обстоятельствах, представлялась посаднику особенно опасной.
Уравновешивать троицу были призваны Остап Туманский и Борис Трогунов – главы Торгового и Зодчего наместов, введённые в совет самим Тимофеем Игоревичем. Оба, помня, кому обязаны столь высокой честью, были слепо преданы ему.
В гербе Туманских – чёрном, с тремя вышитыми на нём белыми волнами – читалась память о прошлом славной фамилии. В былые времена его предки владели целой флотилией и хорошо зарабатывали, торгуя с землями за Белым морем. Однако, когда главой семьи стал Остап, род принялся стремительно беднеть. А с началом разбойничьего разгула и остановкой торгового пути по Радони Туманские быстро пришли в упадок.
Когда Тимофей Игоревич предложил Остапу, человеку мягкому, слабому, большому охотнику до вина, отдать единственную дочь, Ирину, за него замуж в обмен на Торговый намест, тот не раздумывая согласился. Предложение посадника стало настоящим спасением для него.
Последнее из знамён, не считая тех, что принадлежали князю и посаднику, относилось к роду Трогуновых. Золотое, с серебряным орлом.
Борис Трогунов не являлся представителем древнего боярства, но был очень богат. Добрая треть посадских трактиров принадлежала ему. Ещё два года назад у него и герба-то не было. Придуманный наспех, он был вопиюще пошлым: золото и серебро, орёл, раскрывший хищный клюв в беззвучном крике. Он выглядел так, словно выскочка-кабатчик пытался повторить княжеский символ, только богаче, солиднее. Всё в нём кричало о невежественной, ростовщической натуре Бориса.
Появление такого человека в совете вызвало бурный протест среди родовитых вельмож. При иных князьях подобное было бы немыслимо, но Юрий, как всегда, уступил доводам своего Первого наместника и утвердил подобранного им человека.
Первым в зал вошёл Трогунов.
– Да обратит на тебя свой благодатный взор Владыка, Тимофей Игоревич! – с порога произнёс он, широко улыбаясь. – Как здоровьечко? Дела государственные предстоит решать? Конечно, решим! Кому ж как не нам?
Посадник искоса поглядел на него и буркнул:
– Садись.
Борис послушно занял своё место за столом.
Следом за Трогуновым прибыл Туманский.
– З-здравствуй, свет Тимофей Игоревич! – склонив голову, поприветствовал он посадника. – Прибыл, как ты и велел!
Судя по красному лицу, тесть, как всегда, был пьян.
Тимофей не наградил его ни единым словом, лишь махнул рукой, приказывая опуститься на кресло. Остап, втянув голову в плечи, поспешил к своему месту.
Из ведущего в зал коридора послышался шум. Шаги нескольких человек.
Тимофей напрягся.
Через мгновение в палату вошли трое – Залуцкий, Стегловитый и, идущий впереди, Шлёнов.
"Вот суки, встретились заранее… Уже успели пошептаться," – с раздражением подумал посадник, исподлобья глядя на них.
Коротко кивнув собравшимся, бояре заняли свои места, сев рядом, аккурат напротив Тимофея.
Все переглянулись. На мгновение в помещении повисла тишина.
Нарушить молчание решил Первый наместник:
– Я собрал вас сегодня по печальному поводу, – сдвинув брови, произнёс он. – С прискорбием сообщаю: князь Юрий почил сегодня ночью.
Туманский охнул.
– Как?.. – растерянно пробормотал Борис Трогунов, оглядев присутствующих. – Прямо так и почил? Ох, не выдержал наш князь бремени власти… Конечно, не каждый способен такой-то груз нести! Я и сам иногда чувствую что утомился сверх всякой меры!
