Сказители - страница 35

Моя малышка – моя любовь, моя надежда, моя преданность – моя малышка была мертва. Стервятники исклевали ее мягкую плоть, разодрали мое любимое дитя на куски. Меня охватило горе. Долгие часы бодрствования я провела в слезах, лишаясь последних остатков здравомыслия. Я плакала, покуда мое сердце не лопнуло, покуда моя голова не закипела и не взорвалась на мелкие осколки. Я хотела, чтобы мои вопли пронзили кожу всех живых существ в джунглях, чтобы они смогли ощутить боль от ран, зиявших в моем сердце. Я оглашала воем окрестности, точно обезумевший зверь, желая, чтобы всякий человек знал, что это они, люди, отняли у меня моего мужчину. Я ждала его: того, кто должен был вернуться. Я хотела, чтобы мои слезы превратились в лед, чтобы все эти сволочи лежали без сна по ночам, содрогаясь от холода и страха, хотела, чтобы каждый сволочной день их жизней был полон тревог, беспокойства и отчаяния. И так, непрестанно, я плакала три дня и три ночи.

На следующее утро я проснулась вся мокрая от слез. Я плакала до тех пор, пока мои слезы не обратились в кровавые струйки. Мое тело зачахло, моя кожа и плоть иссохли, как и мозг в моих костях. Состояние моей малышки, которую я держала в руках все это время, начало меняться. И вскоре эти проклятые стервятники вновь начали кружить над нами, предвкушая новую трапезу. Кое-кто из них ожидал на берегу, другие расселись на валунах. Я не спускала с них глаз, в которых пламенела жажда отмщения.

– Вы никогда ее не получите, будьте прокляты! Никогда!

И в тот момент я приняла решение. Эта малышка – моя. Она вышла из моего собственного тела, и никто не мог отнять ее у меня. Я не могла позволить, чтобы ее сожрал какой-нибудь мерзопакостный зверь. И я вернула ее себе.

Жители дальней деревни слышали мои вопли все последние три дня и три ночи. С юга, севера, востока и запада – они пришли со всех концов реки, привлеченные звуком криков, и нашли меня. И хотя они остановились в отдалении и оттуда наблюдали за мной, я видела: они прекрасно понимали, чем я была занята. Об этом было легко судить по их искаженным ужасом лицам, полным жалости и отвращения ко мне.

Увидев их, я спросила, не видели ли они моего мужчину; моего мужчину, который наказал мне ждать его на этом каменистом берегу реки.

– Вы не видели его?

Никто из них не ответил на мой вопрос; вместо того они кривились, с трудом сдерживая тошноту. Они стояли, оцепенев. И вдруг кто-то крикнул:

– Да ты пхи поп![44]

За ним заорал другой.

– Ах ты чертова извращенка! Как можешь ты поедать собственного младенца?

Все они принялись меня проклинать; они желали мне сгореть в аду, обратиться в камень. Но их проклятья не остановили меня, и я продолжала делать то, что задумала: возвращать свою плоть и кровь обратно в свое тело. Постепенно жители деревни разошлись, не в силах больше выносить это тошнотворное зрелище.

С тех самых пор по всей округе расползлись слухи о женщине, которая ждала возвращения своего мужа и которая съела свое дитя, чтобы оно не досталось стервятникам. Эта история разлетелась далеко по разным уголкам страны, впечаталась в память и воображение местных жителей. Впоследствии это место стали называть Кэнг Кхой, или «островок ожидания», а легенду обо мне рассказывают и по сей день.

Эти отдаленные, некогда никому не известные земли с тех пор обрели названия, как и бескрайние вечнозеленые джунгли. Потом и различные тамбоны и мубаны последовали их примеру. Я расскажу вам, как все они получили свои имена.