– Само собой, – поддержал я его. Брандан недовольно нахмурился, но всё же кивнул, не проронив ни слова.
– Вот, видишь, – Ридли добродушно улыбнулся и похлопал Тимиана по плечу, – Не переживай так. Проспимся, а там видно будет.
Всё это время Тим поочерёдно следил глазами за каждым из нас, и как бы он ни пытался скрыть свою встревоженность, она всё же проскальзывала в каждом его взгляде, в каждом движении, и даже руки, которые он часто прятал в карманах, были напряжённо сжаты. Дураку было ясно, что слова Риорделла его нисколько не успокоили, но он неожиданно отступил.
– Ты прав, меня занесло. Сами разберётесь. Доброй ночи.
Когда каждый из нас свернул на нужную ему улицу, и я остался в одиночестве, мои мысли вскоре действительно вернулись ко всему, что прозвучало сегодняшним вечером. Не столько потому, что я пообещал Тимиану, сколько из-за собственных сомнений по части грядущего призыва. Прокручивая слова Тима и Бранда в своей голове, я снова ощутил себя маленьким мальчиком, который расколол на маленькие черепки новенький расписной глиняный горшок, на который дедушка потратил не один вечер труда за гончарным кругом и столом для росписи. Тяжёлый горшочек небывалой красоты, который я своими маленькими ручками не сумел удержать и обронил на пол, пытаясь рассмотреть поближе.
Спешить было некуда, и я только надеялся, что этим ше́стничным11 вечером мама оставила мне кусочек сметанного торта. У меня оставался всего один день, чтобы решить, хочу ли я стать добровольцем эвернийской армии. Я бессознательно свернул в Рябиновый переулок и вышел на улицу Флейли, хотя мне это было вовсе не по пути, и остановился у главного здания военного управления, но, разумеется, в окнах было темно, а все двери были давно заперты, потому я просто задумчиво прошёл мимо. Около часа, а может, и дольше, я скитался по тёмным городским улочкам мимо окон, из которых всегда прежде веяло мирными снами. Малахит и вправду был слишком тихим городом – может, я слишком везучий, но ни разу за всё то время, что я жил здесь, я не попал в передрягу, поздно возвращаясь домой. Впрочем, ни разу я не встретил и патрулей, охранявших город как призрачные тени – мы ходили разными тропами. Раньше, заглядывая за угол, я не испытывал страха, наученный всеми стариками тому, как не столкнуться с фейри и прочими духами, потому-то и сны, мне казалось, у тех, кто их видит, должны быть здесь лёгкими и безмятежными, но теперь, когда над городом нависала тень грядущей войны, всюду покой был нарушен тревожной неизвестностью. Место моего сознания же словно занял огромный фантаскоп12, в котором живо сменяли друг друга образы будущих дней, и я с трепетом следил за ними, как за чарующим танцем виллис – они то возносили меня в парящие сады, то низвергали в самые глубины подмира в объятия самой Белоры13. О войне я разве что читал и слышал много баек и правдивых рассказов от тех, кто пережил столкновение с йонсанцами полвека назад, и все они были многогранными и непохожими. Что из этого могло ждать меня, прими я решение уйти или, напротив, остаться? Как просчитать события наперёд и быть уверенным, что выбор твой будет верным? Можно было предполагать что угодно в пределах своей фантазии, а моя казалась безграничной – она бушевала, как бурное море, и я задыхался в пучине его солёных волн. В этой никому не подвластной стихии на кон ставилась моя жизнь. Я устал гадать. Противоречивые видения опутывали меня тяжёлыми цепями и клонили к холодной земле. Никому не дано знать будущего. Только ковать его самому.
